Читать «Венок Петрии» онлайн - страница 121

И так, господи, все и было.

В тот же день, под вечер, Чорович — не пожалел сил своих старик — пришел ко мне домой и сказал, что разговаривал в конторе и что, коли есть у меня желание поработать в сквере ишо, надо пойтить туда и договор подписать, и мне деньги заплатят. Я там ишо две недели работала, а когда все кончила, три тыщи получила. Рука моя за это время, совсем прошла. Кабыть никогда ничё и не было.

А там мы с Мисой снова в Игало поехали — Чорович ему другой раз путевку устроил, — и я опять у моря на солнышке погрелась.

Вернулись мы, старик взялся меня проверять. А под конец хлопнул по плечу и говорит:

«Петрия, ты теперича здоровее, чем была».

Оделась я и спрашиваю:

«Ладно, господин доктор, скажи мне хоть счас, обманули вы меня с игуменьей или нет?» — Сама же про себя думаю, ежели обманул, а оно понятно, обманул, так пущай хочь признается. Куда там!

«Да нет, — говорит старый плут, — ходил я к ей».

И в глаза смотрит.

О, думаю, старая перечница, тебя не проведешь! Да и то сказать, дура, нашла с кем тягаться.

Но провел он меня иль не провел, руку он мне вылечил. Видишь, такая же, как эта, ничуть не тоньше. Гляди.

Вот так я тогда за грехи свои заплатила, руку свою больную вылечила и заодно сквер прибрала. Сквер-то, погляди, до сих пор живет.

Правду сказать, и он не такой, как прежде. Некому за им приглядывать — доктор Чорович помер, и сквер тоже пропадает, как все здесь прахом идет.

В траве лысины; вытоптали ее ребятня да куры, утки повыщипали, дорожки заросли, каменная ограда разваливается, скамейки поломались. Захирел сквер, а все ж таки ишо держится. Из последних силенок, но держится.

А тополя-то мои вымахали! Были-то вот такусенькие, когда я их сажала, с метр-два. А теперича выросли, высокие да стройные, любо-дорого поглядеть! И как иду на базар или в общину, увижу их, на сердце сразу тепло делается, будто они дети мои. Горжусь даже.

Как же, думаю, доктор Чорович, ты так ладно все устроил! Ругатель ты был первостатейный и провести умел, как никто, зато умный был и душевный, много добра людям сделал, ничё не скажешь. Дай тебе господи райское житье!

Да и ты, Петрия, говорю себе, тоже лицом в грязь не ударила. Попервоначалу тяжкие грехи допустила, но сумела-таки искупить их благим делом. Помучилась изрядно, спину наломала, зато, вишь, какая красота людям осталась. Недаром век свой хлеб жевала.

И горжусь я своими тополями, кабыть добрых да красивых детей вырастила. Вот, умом раскидываю, есть и мне чем гордиться.

Ты, Петрия, думаю про себя, баба не промах, раз дурость, болесть и грех смогла обернуть в умное, благое и здоровью полезное дело.

Такое не всякий сумеет. Не всякому такое дано.

8

Года три или четыре Миса проработал в ламповой, сперва в Брегове, а опосля тут, в Окно. Работа легкая, боле сидишь, чем дело делаешь.

Но коли работа легкая, так и жалованье карман не тянет. Когда мы поженились, шахтеры прилично получали, и жилось нам нехудо. А там полегоньку-потихоньку поубавилось жалованье у наших мужей, мало стали они получать, а мой Миса в ламповой и того меньше.