Читать «Венедикт Ерофеев: посторонний» онлайн - страница 242

509

Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 585.

510

Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 544.

511

Свой круг. Художники-нонконформисты в собрании Александра Кроника. М., 2010. С. 43.

512

Там же.

513

Игнатова Е. Венедикт. С. 192.

514

Ломазов В. Нечто вроде беседы с Венедиктом Ерофеевым. С. 34.

515

Документальный фильм «Моя Москва», режиссер Ежи Залевски, съемка 1989 года. Из домашнего архива Нины Черкес-Гжелоньской.

516

Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 502-503. А вот как Ерофеев рассказывал об обстоятельствах пропажи рукописи Нине Черкес: «Она (была) черновая, мне надо было ее переписать набело. Все это было завернуто в газету, а вне газеты лежали три бутылки вина. ... Я уснул. ... Мне надо было выходить в Электроуглях или в Купавне — не помню. Но я проснулся в Москве. Стоит поезд уже, загнанный в тупик, свет погас. А у меня на пальце висела эта сетка. И я просыпаюсь, у меня палец на месте — как он был в таком положении и есть (показывает загнутый палец), а на пальце ничего нет. (Э)то был вечер поздний, вечер воскресенья, когда все магазины были уже закрыты и народ соблазнился вином, конечно же. А все остальное просто выкинули как ненужное». (Документальный фильм «Моя Москва», режиссер Ежи Залевски, съемка 1989 года. Из домашнего архива Нины Черкес-Гжелоньской.)

517

Тосунян И. Загадки Венедикта Ерофеева // Литературная газета. 2002. 9 октября — 15 октября.

518

Гайсер-Шнитман С. Венедикт Ерофеев «Москва — Петушки», или «The Rest Is Silence». С. 21.

519

Авдиев И. Одна страничка из «Книги судьбы». С. 279.

520

Согласен с Муравьевым и Пранас Яцкявичус (Моркус): «Запомнились макферсоновские “Песни Оссиана”, из которых Ерофеев, любитель всяческих мистификаций, создал прелестную легенду о потерянной рукописи романа “Шостакович”. Он ничего не терял» (Про Веничку. С. 63).

521

Личный архив В. Ерофеева (материалы предоставлены Г. А. Ерофеевой).

522

См.: Ерофеев В. Записные книжки 1960-х годов. С. 612-615.

523

Ерофеев В. Мой очень жизненный путь. С. 322.

524

Занятную историю о Ерофееве и Хармсе рассказывает видный специалист по творчеству поэтов ОБЭРИУ Михаил Мейлах: «В конце 1970-х годов мы вместе с Володей Эрлем готовили первые полные издания Введенского и Хармса по их рукописям из архива Я. С. Дру- скина. В тот самый момент, когда мы решали, следует ли писать, как у Хармса в рукописи, “дней котыбр” или, учитывая его аграфию, “дней катыбр”, раздался телефонный звонок, и девичий голос произнес: “С вами будет говорить Веничка Ерофеев”. Я немного удивился — чем бы я мог привлечь внимание автора “поэмы” “Москва — Петушки”, которой зачитывалась в то время вся страна и которая по всенародной популярности могла соперничать только с песнями Высоцкого. Потом была долгая пауза, затем в трубке обозначился некоторый шум, соответствующий, очевидно, не совсем гладко прошедшей передаче ее знаменитому писателю, каковой, не тратя времени на такие условности, как приветствия, голосом, исключающим какие-либо возражения и свидетельствующим о присутствии в его крови повышенной дозы воспетого в его великой поэме “Ханаанского бальзама” или “Слезы комсомолки”, безапелляционно изрек: “Ты должен дать мне всего Введенского и всего Хармса. Я буду их издавать”. Но общение с великим писателем вызвало некий прилив вдохновения и у меня, и я явственно услышал чистый и ясный голос Клио (что указывало на полное отсутствие в ее крови “Ханаанского бальзама”, не говоря о “Слезе комсомолки”), подсказывавшей мне фразу, которая вполне могла бы занять достойное место в упомянутой поэме (если бы та не была уже написана и не пользовалась всенародным успехом, соперничая только с песнями Высоцкого), — фразу, которую, прежде чем повесить трубку, я тут же ему и передал от имени музы, ничуть не пытаясь ее присвоить: “Поди и сдай бутылки”».