Читать «Хроника моей жизни» онлайн - страница 43

Что же мне, горькому сироте с единственными десятью рублями в кармане, оставалось делать? Двери в бурсу для меня были уже закрыты, я должен был остановиться на наемной квартире, иметь свой стол и прочее содержание. До сих пор, пользуясь всегда казенным содержанием и имея в запасе небольшие собственные средства, я не испытывал ни в чем особенной нужды, а теперь – я должен был встретиться с нищетою лицом к лицу.

Ничего более не оставалось мне делать, как искать или частные уроки, или священническое место; но проходит неделя, и две, и три, а у меня ни уроков, ни места в виду не имеется. Правда, мне еще пред вакацией предлагали священническое место в селе Абакумове Покровского уезда, и даже показывали невесту, но мне почему-то не хотелось еще тогда выходить на место. Между тем этим местом и этой невестой поспешил воспользоваться мой товарищ и друг Граменицкий, счастливо избавившийся от знаменитой невесты, которую ему навязывали, – родной племянницы преосвященного Парфения.

Расскажу здесь, как это было. Пред окончанием нашего курса привезли к преосвященному из Москвы его родные свою дочь-невесту с надеждою пристроить ее во Владимирской епархии к какому-нибудь месту. Преосвященный обратился к семинарскому начальству с требованием избрать и указать для его племянницы из окончивших курс семинаристов достойного жениха. Выбор пал на Граменицкого. Его представили преосвященному, а тот велел показать его невесте. Но Граменицкий после первого свидания с невестою испуганный и расстроенный приходит в бурсу и обращается ко мне за советом, что ему делать и как избавиться от предстоящей беды. Невеста показалась ему слишком бойкою и резвою, а он – юноша тихий, скромный, застенчивый, одним словом, выходец из темных муромских лесов, сын беднейшего дьячка села Лыкина Муромского уезда. Я дал ему дружеский совет отказаться от невесты, если она ему не нравиться, и убедил его идти к инспектору отцу Рафаилу и откровенно объясниться с ним. Он так и сделал.

Возвращаюсь к своему бедственному положению.

Скучая бездействием и не имея в виду ничего определенного, я решился было возвратиться назад в семинарию с тем, чтобы чрез год поступить в академию, и непременно Киевскую, куда влекли меня и тамошняя святыня, и благодатный южный климат. В воскресенье, 29-го сентября, сходил я к ранней обедне, а после поздней литургии решил идти к своему доброму и почтенному наставнику отцу Дионисию и объяснить ему свое намерение; между тем отправился на рынок купить что-то для себя. Здесь неожиданно встретился со мною мой бывший по Шуйскому училищу питомец, ученик среднего отделения Семен Вишняков – сын нашего благочинного. Обрадовавшись этой встрече, Вишняков с живостию говорит мне: «Иван Михайлович! На днях был у меня батюшка и говорил мне, что он рекомендовал вас на уроки в дом помещика Каблукова; вас ищут там – спешите». С восторгом принял я эту нечаянную весть и, забывши об академии, на другой же день, часа в четыре утра, пустился, разумеется пешком, в стоверстный путь. Без устали прошел верст шестьдесят и остановился на ночлег в селе Вознесенье Ковровского уезда у брата моего зятя – причетника. Немало здесь удивились моему неожиданному приходу; спрашивают, куда и зачем я иду. Когда я объяснил цель моего стремления, мне говорят: «Да, кажется, учительское место в доме Каблукова уже занято; туда недавно отправился ваш товарищ, Авим Михайлович Доброхотов, живший также на уроках у помещицы в соседней с селом Вознесеньем деревне». Словами этими как холодной водой меня обдали. Но я не хотел этому верить и отправился в указанную деревню, чтобы удостовериться в справедливости сказанного мне. Оказалось, к моему прискорбию, что Доброхотов, товарищ мой, тут действительно жил и ушел, но куда, неизвестно. Я продолжал свой путь и, пришедши в село Якиманское, в приходе коего живет помещик Каблуков, узнал от причетника, что действительно меня искали, нарочно посылали за мною в Горицы; но, нигде не отыскавши меня, рассудили пригласить моего товарища Доброхотова. Я отправился в деревню, чтобы повидаться, по крайней мере, с своим товарищем и объясниться с помещиком. Доброхотов при свидании со мною жаловался на излишнюю притязательность со стороны барина и на леность своего ученика – избалованного барчонка. Помещик, которому о мне доложили, принял меня ласково и выразил крайнее сожаление, что не могли меня отыскать.