Читать «Великое (не)русское путешествие» онлайн - страница 42
Михаил Самуэлевич Генделев
Я-а-понский бох, что вытворяли!
Генделев наслаждался. Пил, нырял: ласточкой, солдатиком и топориком. Поэт брызгался! То менял стили, то лежал на спине. Мог по-собачьи.
Михаила Самюэльевича праотцы, по-своему тоже Великие Путешественники — их экскурсию сорок лет волохали по, уж поверьте на слово очевидцу, очень, очень пыльной пустыне и никакого Мойдодыра — так не вели себя праотцы, дорвавшись до моря Мертвого. Как — кое-как — вел себя Миша. Можете себе представить! Генделев был Рыбка! Кто-нибудь может себе представить рыбку-Генделева? Рыбку по-собачьи? Кашляющую рыбку?
Ослепший, ослабший, счастливо-сопливый, с лобной ломотой малинового звона, он, весь-весь в коже своей лебядиной, он выкарабкался на гранитные ступени и запрыгал на светлейшем, ингерманладском, лейб-гвардии ветру на одной ножке, ковыряя ухо, и — слух его отверзся!
Ленинградцы и гости нашего города! Отвернитесь! Сейчас нахал снимет плавки. Вот-вот заголится. Отвернитесь! И вы, девушка, — тоже! И перестаньте дерзить спасателям!.. Молода еще!.. Повторяю! Внимание! Отвернитесь от Генделева, ленинградцы и гости нашего города, последний раз предупреждаем!
И слух его отверзся.
Почему, твердо стоя на берегу, шевеля острыми ушами на берегу белого шума пятимиллионного охлоса — почему кастрюльно задребезжала мембрана тимпаникус? Зачем зябко — что, съедет иголка, взвизга ждешь, акустической подсечки, срыва на петуха?
«Звук! — сообразил Генделев. — Звук снимите, эй! там, наверху — звук! щелкните тумблером — раздражает!»
Да: сов. люди переговаривались естественными сов. голосами. Будничными голосами сов. худ-фильмов. Немножко ходульными. Как чуть-чуть на цыпочках. На волосок буквально завышая — даже если басом — тон. Уловимо на шестнадцатую, на восьмушку, на четверть тона — но выше.
— Никал Саныч! Слыхали, ты идешь на повышение!..
— Отставить, Леонид! Что люди не болтают…
…О, не припишем себе наблюдение, что врущий субъект инстинктивно завышает модуляцию, что, не отдавая себе в том отчета, лгун — подымается по регистру — но чтоб вся Великая Держава?!
Или вокс попули даже на нашем ближневосточном западе — голос толпы ниже, спокойней, не так нервен? Сравнительно с местным Бангладешем.
— Никал Саныч! А может, ему пиздюлей поднакатать?..
— Отставить, молодо-зелено! Вентилируется, Леонид, вентилируется…
О, эпики! Что это? — это — мелочью тренькает сдача морочных очередей отсюда-и-до-закрытия?
О, орфики! дверные ли клацают гармони утренних обморочных троллейбусов-вскочу-на-ходу?
Или сели на связках льдинки отличных открытых гласных пионерских монтажей-шаг-вперед?
Сочку не желаете, орфоэпики?
А желаете обвинить нас в русофобии уже сейчас, или перекурим, покуда мы не зарвемся, обидно воспроизводя аканье, оканье и цоканье неопетербуржан?
Ах, мы — иван не помнящий родства? Мы — калашное рыло?