Читать «Великий Моурави 2» онлайн - страница 8

хлопотливо слетелись розовые, зеленые, белые и синие птицы. Они деловито

застучали клювами. В разгар пира с пальмы упали кольчатые попугаи. Сердито

кося круглыми глазами, они стремились наверстать потерянное время.

Рассмеялся Георгий, блеснули белые крупные зубы.

"И тут сильный прав", - подумал он.

Он скользнул взглядом по еще сонной столице - Исфахану, - вот

Давлет-ханэ, резиденция шаха Аббаса.

Георгий нахмурился и отвернулся. Взял свиток и прочел: "Тридцать шесть

тысяч пеших и четыре тысячи конных ввели римские полководцы в битву при

Требии. От поступи легионов дрожала земля. На римлян бросились двадцать

тысяч пеших и десять тысяч конных карфагенян. Преимущество в коннице

принесло карфагенянам славу победителей".

Задумчиво прошелся и снова развернул свиток: "За двести шестнадцать лет

до рождения Христа карфагенская конница одержала победу при Каннах. Римляне

имели восемьдесят тысяч пеших и только шесть тысяч всадников, Ганнибал -

около сорока тысяч пеших и десять тысяч всадников. Победил Ганнибал..."

Превратности судьбы научили Георгия ценить не только оружие, но и науку

познания человеческих душ. Он проник в магометанскую мудрость, углубляясь в

коран и персидские ферманы. Он изучал войны древних царей, изучал историю

родоначальника Сефевидов, шаха Исмаила Сефеви, развернувшего, наряду с

национальным персидским знаменем, знамя шиизма и положившего начало

религиозным распрям с суннитской Турцией.

Изучил Саакадзе и сокровищницу мыслей Фирдоуси, поэму "Шах-Намэ".

Узнал искусство персидское, парфянское и сасанидское.

Широкие познания сделали Саакадзе желанным собеседником шаха Аббаса в

часы досуга и кейфа.

Беседуя с надменным Сефевидом о луристанской бронзе, сасанидской ткани,

парфянских вазах или о вечном блаженстве, ожидающем правоверного в раю

Магомета, или о поединке Ростема с китайским Хаканом, Саакадзе упорно изучал

деспотическую, вероломную натуру шаха. Он научился угадывать малейшие

колебания в настроении властелина. И всегда вовремя поддерживал гнев или

одобрение "льва Ирана".

Шах все больше проникался доверием к Саакадзе. Не только в часы

утреннего разговора с шахом, но и в длительных переходах и опасных битвах,

увеселительных охотах на диких зверей и на пышных шахских пирах Саакадзе ни

разу не выдал обуревавших его чувств. И ему удалось внушить всем, что он

живет только желаниями шаха.

Но когда исфаханские высокие минареты погружались в синюю мглу, в своей

закрытой наглухо грузинской комнате бушевал одинокий Георгий Саакадзе.

Возникали воинственные планы.

Через Папуна и Ростома он установил прочную связь с тбилисскими

амкарами, а через Дато и Даутбека - с азнаурами и грузинами-горцами. Никто в

Грузии не должен забывать имя Георгия Саакадзе - ни народ, ни цари, ни

князья.

Он уже видел, как грузинские горы соединены каменной цепью башен и

крепостных стен, как стоят, обнявшись, закованные в кольчуги три исполина -