Читать «Великий Моурави 2» онлайн - страница 271
Анна Арнольдовна Антоновская
детей...
Голос Георгия дрогнул.
- Э, Георгий, что ты последние дни глаза прячешь? Лицо на шафран
похоже, а виски сединой занесло, - укоризненно покачал головой Папуна.
Георгий схватился за виски. Он круто повернулся к зеркалу, с тревожным
вниманием разглядывая свое лицо.
- Друг Папуна, купи и мне подарок - черную краску, ибо даже я не
доверяю полководцам, седеющим в ночь перед походом!
Когда все ушли, Георгий обнял Паата и запер на засов дверь. Паата
удивленно следил за отцом.
- Мой сын, мой любимый сын, я хочу поговорить с тобой об очень
большом...
- Мой отец, я слушаю, как слушает воин звуки боевой трубы.
- Я хотел говорить с тобою о родине, мой сын. Ты вырос здесь, вдали от
нашего солнца, вдали от грузинского народа, чувствуешь ли ты связанным себя
с Грузией? Ведь тебе пришлось даже принять магометанство.
- Отец, я согласился сделать это ради родины, ради тебя. Этого требовал
шах, я не противился тебе. Да, я вырос в Иране, но я рос у тебя, мой отец, у
тебя, чье сердце наполнено большой болью за родину. Я грузин, мой отец!
- И если придется доказать это, мой сын?
- Я не задумаюсь отдать свою жизнь за нашу Картли.
- Паата, ты уже раз обещал мне это... Мой Паата, у тебя благородное
сердце Русудан, твоей матери... Многое может произойти... Мне тяжело
говорить, но знай, настало время доказать родине, что все мои помыслы - о
ней.
- Не надо, мой отец, не говори, я все понял... Помнишь, отец, раз на
пасху в Носте я упал с дерева. Мать старалась скрыть испуг, а ты сказал:
"Хорошо, что не с коня, этого я бы тебе не простил..."
- Шах требует мое сердце в залог верности... Мой мальчик, я вынужден
оставить тебя... будь мужествен... О пережитом мною в эти дни никто, кроме
тебя, пусть не знает... Но у меня теплится надежда...
- Да, мой отец. Ты не думай больше об этом. И матери скажи, пусть
радуется другим сыновьям... Я с гордостью буду думать о твоем решении.
- Наша жизнь, Паата, короткая, но дела наши переживают нас. Не умею
утешать... Сыновей своих я всегда учил смотреть опасности в глаза. Но знай,
тебя люблю, как жизнь, как солнце... И если бог тебя сбережет, клянусь до
последнего часа помнить сегодняшний день и все твои желания выполнять как
раб.
- Если бог меня сбережет, я клянусь не измениться и снова отдать свою
жизнь моему повелителю, Георгию Саакадзе.
Георгий обнял Паата, и они крепко поцеловались. Больше не говорили. Они
урвали у жизни три часа молчаливого страдания.
Георгий встал, плечи его разогнулись, глаза снова вспыхнули. Паата
поразило, с какой твердостью легла тяжелая рука Саакадзе на эфес меча. Он
содрогнулся: "Сколько жизней за мою отнимет у шаха мой большой отец!"
Когда "барсы", Папуна и Эрасти вернулись, слуги сказали: батоно Георгий
и Паата уехали прощаться с Эреб-ханом.
Эрасти вскочил на коня и ускакал искать Саакадзе.
- Что-то скрывает от нас Георгий, - заметил Даутбек.
- Наверно, плохое: хорошим сразу делится, - пробурчал Папуна.