Читать «Великие голодранцы (Повесть)» онлайн - страница 81
Филипп Иванович Наседкин
— И не подумали, — соврал я. — Даже обрадовались книжке. И сразу же принялись читать.
— Глупо как-то получилось. С великими голодранцами — тоже. И дернуло же меня брякнуть. Я понимаю, ты сказал так, чтобы дать мне отпор. Но я-то почему повторила? Растерялась, что ли? И получилась нелепица. Голодранцы, да еще великие. Чушь какая-то.
— А нам нравится, — сказал я. — И мы частенько величаем себя так.
Клавдия опять шумно вздохнула.
— Вам хорошо. У вас ячейка. Вместе работаете, спорите. И можете позволить себе даже несуразность. А вот когда одна… — И, подумав, добавила: — Ужасная вещь — одиночество. Бывает, что и жить не хочется. — Она оттолкнулась от перила и протянула мне руку. — Пора домой. Завтра в одиннадцать. Буду ждать.
Я постоял, пока она скрылась в сгустившейся темноте, и зашагал своей дорогой. Завтра в одиннадцать. Вспомнились ее часы. Я достал их и поднес к уху. Они тикали весело, отсчитывая неудержимое время.
*
На другой день в одиннадцать вечера я был у Комаровского дома. Погруженный в темень, он еле проступал на сером фоне неба. Мельница уже не работала, и кругом царила тишина. Я прошел мимо и с тревогой подумал, уж не забыла ли Клавдия. Но в ту же минуту услышал позади себя частые шаги. Конечно, это была она. Захотелось подождать ее. Но я продолжал идти. Чего доброго, подумает, что обрадовался.
Догнав меня, Клавдия схватилась за мое плечо и перевела дыхание.
— Гонишь как на пожар. Нарочно, что ли?
В темноте трудно было узнать ее. Какой-то пиджак, юбка, по-деревенски повязанный платок. Обыкновенная девка.
— Вот ключи, — сказала она. — Возьми.
Я сделал вид, что не заметил ее руки.
— Держи при себе. Откроешь сама. Я провожатый.
Она спрятала ключи и сказала:
— Прямо вельможи. Преподнеси на блюдечке.
Но злости в голосе не чувствовалось. Я вспомнил о часах, достал их и подал ей.
— На. Больше не нужны.
Она взяла. Но на руку не надела, а спрятала в карман. Несколько минут шли молча. Клавдия ждала, когда я заговорю. А мне не о чем было говорить. Все же молчать было неприлично, и я спросил:
— А отец не хватится?
Клавдия рассмеялась, точно обрадовавшись.
— Где ему! Напился, как сапожник. И спит как убитый.
— Опять у кого-либо гостевал?
— Сам принимал гостей. Лапонины нагрянули. Петр Фомич с женой и сыном Михаилом. А родители мои и рады стараться. Такой пир закатили…
И оборвала себя. Спроси, мол, зачем гости, по какому случаю пир, тогда скажу. Но я не спрашивал. Какое мне дело до них? Пускай гостятся и пируются сколько влезет. Это задело Клавдию.
— А ты всегда такой?
— Какой?
— Бирюк?
Захотелось тем же ответить ей, и я, в свою очередь, спросил:
— А ты всегда такая?
— Какая?
— Сорока?
Клавдия фыркнула и замолчала. Мне стало досадно на себя. Она старалась ради нас. И можно было не обижать ее.
Уже возле церкви я обнаружил, что забыл спички.
— А огня-то у нас нет?
— Я захватила свечу, — сказала Клавдия. — И зажигалку.