Читать «Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года» онлайн - страница 263

1 сентября от имени Временного правительства Керенский заявил: «Неповиновение генерала Корнилова подавлено, однако волнение, внесенное им в ряды армии и в страну, велико»^{. Керенский пытался теперь усмирить и распустить образовавшиеся повсюду структуры борьбы с контрреволюцией, в которой подозревали и офицеров, и кадетов, и местные структуры Временного правительства. Но было поздно.}

5 сентября Керенский прибыл в Ставку. 12 сентября Корнилов и другие арестованные по его делу были водворены в Старый Быхов. При этом, чтобы избежать линчевания Корнилова^{, Керенский разрешил дать для охраны преданных ему текинцев, что обеспечило в дальнейшем побег генерала.}

Более серьезные проблемы возникли у генерала Деникина, арестованного в Бердичеве. Комиссар ЮЗФ Иорданский настаивал, что Деникина и его сообщников должен судить местный суд. И тогда генералу угрожала как раз та самая смертная казнь, введения которой они с Корниловым так рьяно добивались. Насилу удалось добиться перевода Деникина и его подельников из Бердичева в Быхов 26 сентября. Здесь Корнилов, Деникин и другие «быховские сидельцы» принялись обсуждать программу будущего белого движения. В Быхове политические беседы так и не вылились в программный документ, и Корнилов изложил свои политические взгляды уже в январе 1918 года. Эта «Политическая программа генерала Корнилова» своей банальностью вызывает восторг у современных либеральных публицистов, так как является повторением обычных общедемократических и либеральных пожеланий, включая сюда и созыв Учредительного собрания, и «восстановление в полном объеме свободы слова и печати» - это при том, что Корнилов собирался ввести смертную казнь за большевистскую и вообще просоветскую пропаганду, что и осуществлялось на практике в 1918-м.

Кроме подобных демократических украшений в стиле сталинской конституции программа Корнилова предусматривала и более реальные меры. Это, конечно, «отмена национализации частных финансовых предприятий», «восстановление права частной собственности» и смертная казнь «в случае тягчайших государственных преступлений». Вот это было написано от души. Судя по тексту, документ закончили уже в январе 1918 г. и 2 февраля передали Алексееву на будущее. Алексеев и Милюков, обсудив программу, решили, что публиковать ее не следует^{. Общедемократические положения были откровенно демагогическими и в условиях Гражданской войны нарушались белыми столь же грубо, как и красными, а либеральные идеи в это время не пользовались популярностью.}

Осенью 1917 г. следственная комиссия постепенно освобождала арестованных, и к ноябрю их осталось всего пятеро. «Дело Корнилова» с Октябрьским переворотом потеряло актуальность, а сам Корнилов стал лидером Белого движения. Его первая попытка выступления против левых сил приобрела новое звучание как шанс «все предотвратить».

Впрочем, дискуссии об этом событии продолжаются. «Названные точки зрения - Керенского («контрреволюционный заговор»), Савинкова («недоразумение»), Алексеева - Деникина - Лукомского («предательство Керенского»), а также их комбинации - практически полностью исчерпывают собой все разнообразие мнений о корниловском выступлении, высказанных впоследствии как в отечественной, так и в зарубежной сториографии»^{, - суммирует эти споры О. К. Иванцова. Каждая из этих точек зрения отражает одну сторону событий августа 1917-го. Было два заговора, два проекта ликвидации сложившегося режима, между участниками которого имелись свои разногласия и недоразумения. И оба надеялись использовать Керенского в своей игре.}