Читать «Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года» онлайн - страница 204

Характерно, что Ленин опубликовал свою работу тогда, когда в России уже шла одна из самых кровопролитных гражданских войн в истории страны. Почему лидер большевиков не видел такого очевидного противоречия? Отвечая на этот вопрос, следует помнить, что Ленин мыслил в категориях мировой революции - всемирного столкновения «пролетариата» и «буржуазии», на фоне которого массовое кровопролитие в России оставалось всего лишь эпизодом. Именно запаздыванием мировой революции, которая должна была подкрепить недостаточные культурные и технологические ресурсы России, большевики объясняли как отступление от выполнения своих демократических обещаний (вплоть до полного отказа от них), так и ожесточенность Гражданской войны «из-за вмешательства империалистов». Идея мировой революции была универсальным решением всех теоретических проблем, возникавших в связи с невыполнимостью большевистской программы. Мировая революция должна была сделать невозможное возможным. А пока требовалось стимулировать мировую революцию созданием в России принципиально нового революционного образования - Республики Советов. Ленин считал: «Задача пролетариата России - довести до конца буржуазно-демократическую революцию в России, дабы разжечь социалистическую революцию в Европе»^.

И все же программа «Государства и революции» не была просто утопией. Она определила две стороны большевистского проекта. С одной стороны, резкое увеличение вертикальной мобильности, вовлечение низов в процесс управления. С другой - все более жесткое подчинение общества воле управляющего центра.

ДВА БОНАПАРТА

Июльские победители

Июльские победители получили возможность установить диктатуру и обрушить сокрушительные репрессии на левых радикалов. Однако социалисты не пошли на это. Некоторые историки видят здесь их ошибку. К. Н. Морозов пишет об эсерах: «Их прекраснодушие, стремление действовать легитимным путем и старые иллюзии помешали им подавить большевиков летом 1917 г., и эта ошибка оказалась роковой как для России, так и для ПСР»^{. Прекраснодушие или трезвый расчет? В чем эсеров заведомо нельзя упрекнуть - это в стремлении всегда действовать легитимным путем. Они не были легитимистами до 1917 г., а в 1917-м и позднее легитимность вообще была весьма условной. «Легитимность» 1917 г. определялась сосуществованием Временного правительства, формируемого по соглашению центристских партий, и Советов, в которые входили и более радикальные силы, пользовавшиеся авторитетом в рабочей среде. Чтобы подавить большевиков, то есть необратимо сокрушить эту партию, следовало обрушить на них гораздо большие репрессии, чем имели место в июле. А это неизбежно вызвало бы сопротивление значительной части советской демократии - ведь такие репрессии были бы несоразмерны вине большевиков в июльских событиях. Это значит, что массовые репрессии против большевиков и анархистов требовали также и ликвидации Советов - главного препятствия в проведении репрессий «налево». Такая политика могла опираться только на правые силы и прежде всего - на правое офицерство. А оно относилось к эсерам немногим лучше, чем к большевикам. Понятно, что в таких условиях эсеры и меньшевики быстро последовали бы вслед за большевиками. Их вожди прекрасно понимали это. Без советской структуры и поддержки слева центристы стали бы легкой добычей правых сил (что и подтвердили события Корниловского выступления). Если бы события пошли по такому сценарию, сторонники социалистических идей тоже рассуждали бы о роковой ошибке и для эсеров, и для России.}