Читать «Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года» онлайн - страница 191

Так что от Ганецкого могли приходить только очень скромные суммы «на политику». Из всей этой бухгалтерии видно, что Ганецкий и Козловский, связанные тесными доверительными отношениями, не доверяли Суменсон ничего нелегального и не посвящали ее ни в какую политическую деятельность. В свою очередь Козловский мог передать «на сторону» чуть более 30 тысяч рублей (потраченные Козловским собственные средства плюс выплаты по распоряжению Ганецкого). В действительности потенциальный политический капитал Ганецкого -Козловского был еще меньше. Ведь что-то Мечислав определённо тратил на собственные нужды.

Торговля Ганецкого шла со скрипом, и это его волновало - что вряд ли имело бы место, если бы он просто отмывал деньги. В июне 1916 г. он писал Суменсон: «Повторяю, самым главным вопросом для меня является получение денег, в противном случае вся торговля должна будет приостановиться, так как, не имея денег, я не в состоянии закупать»^{. Конечно, конспирологи могут решить, что деньги Ганецкому остро нужны для Ленина, но это уж очень сложная схема передачи немецких денег из Германии в Швейцарию через Петроград, то есть прямо под носом у царской охранки. К тому же положение с деньгами в 1916 г. у Ленина так и оставалось тяжёлым. Так что деньги были нужны Ганецкому на закупку товара. В начале 1917 г. Ганецкий и Суменсон разочаровались друг в друге и взяли курс на сворачивание дела. В июне фирма фактически остановила свою деятельность, тем более, что из-за закона 14 июня Суменсон уже не могла пересылать прибыль фирмы за границу.}

То, что Ганецкий оставил в России около 160 тыс. рублей без надежды продолжить деятельность фирмы, наводит на мысль, что он планировал использовать деньги как-то иначе. Но сделать это Ганецкий не успел.

При этом Ганецкий получал деньги от большевиков на издание в Стокгольме интернационалистического бюллетеня. Левый социал-демократ Б. Веселовский в мае передал ему по поручению секретаря «Правды» 4500 рублей, из которых он взял 3000, а 1500 поручил внести на счет Суменсон^{. Это также говорит в пользу того, что Ганецкий не мог быть особенно щедр в отношениях с большевиками.}

3 июня журналист Давид Заславский, будущий сотрудник «Известий» и «Правды», гонитель Шостаковича и Пастернака, написал в газете «День» о связях большевиков с немцами, в том числе и о Ганец-ком как источнике финансирования большевиков. Вопрос обсуждался на ЦК большевиков с 10 июня, и было решено объявить статью Заславского клеветой (что и было сделано Ганецким и Радеком в «Правде» 22 июня). Однако в дальнейшем была создана партийная комиссия по этому вопросу, которая дополнительно разобрала вопрос и оправдала Ганецкого^.

После июльских событий Евгения Суменсон была схвачена, избита и препровождена в заключение как опасная преступница. Начальник контрразведки Петроградского военного округа Б. В. Никитин утверждал: «Я сейчас же послал в банк Александрова с финансовым экспертом. Они выяснили, что Суменсон за последние месяцы сняла в одном этом банке (Сибирском. - А. Ш.) 800 тыс. руб., а на ее текущем счету еще оставалось 180 тыс. руб. В Сибирский банк, как то расследовал Александров уже после восстания, деньги переводил из Стокгольма, через Ниа банк, Фюрстенберг (Ганецкий). Очень важно заметить, что от этих переводов денег и их получения Суменсон никак не могла бы отказаться, даже если обыск у нее не дал бы никаких результатов: банковские книги и расписки Суменсон давали нам в этом полную гарантию... Чтобы не возвращаться больше к Суменсон, должен обратить внимание, что, арестованная во время июльского восстания, она во всем и сразу чистосердечно призналась допрашивавшим ее в моем присутствии начальнику контрразведки и Каропачинскому. Она показала, что имела приказание от Ганецкого выдавать Козловскому, бывшему в то время членом ЦК партии большевиков, какие бы суммы он ни потребовал, и притом без всякой расписки. Из предъявленных чековых книжек явствовало, что некоторые из таких единовременных выдач без расписки доходили до ста тысяч рублей... Но было особенно характерно, что Суменсон даже и не пыталась прятаться за коммерческий код и сразу и просто призналась, что никакого аптекарского склада у нее не было и никакой торговлей она не занималась»^{. Кроме того, что Козловский имел право получать деньги (хотя и здесь масштаб преувеличен на порядок), всё это - чистейшая фантазия. Решившись откровенно лгать, Никитин в своей книге 1937 года исходил из того, что при его жизни (он скончался в 1943 году в Париже) материалы следствия вряд ли могут быть опубликованы.}