Читать «Век Константина Великого» онлайн - страница 130

Хотя этот безвкусный набор идей целиком, вероятно, принимали лишь немногие, он все же, так или иначе, господствовал во всей философии IV века, и ни один образованный язычник не избежал его влияния. В жизнеописаниях самих философов в изложении Евнапия суеверие прямо-таки выползает из всех щелей, как серый туман. Например, сам Ямвлих оставляет своих учеников в убеждении, что, молясь, он парит в воздухе на высоте десяти локтей над землей и приобретает златовидную красоту. Среди теплых купаний Гадары в Сирии он вызвал из двух источников духов Эроса и Антэроса. Они предстали в обличье мальчиков — один с золотыми, другой с блестящими черными волосами — перед пораженными учениками и спутниками мага и жались к Ямвлиху, пока он не вернул их обратно в источники. Его ученик Эдесий, забывший гекзаметр, который бог продекламировал для него в видении, пробудившись, обнаружил стих написанным на своей левой руке, и поэтому преклонился перед этой рукой. Женщину-философа Сосибию из Эфеса с детства воспитывали два демона, некогда нанявшиеся к ее отцу под видом полевых работников; вся ее последующая жизнь также оказалась связана с волшебством и ворожбой. О прочих историях, зачастую весьма красочных, мы здесь упоминать не будем. Ясно, что философы никак не могли прийти к согласию, как в жизни, так и в учении. В самой школе неоплатоников мы рано находим пример черной магии, которую александриец Олимпий пытается применить против великого Плотина. Заклинатель вызывает Аполлона в присутствии Ямвлиха и других лиц, но Ямвлих утверждает, что видение — всего-навсего призрак недавно погибшего гладиатора. Что бы человек ни совершил, всегда найдется тот, кто скажет, будто это пустяк. Философ Максим даже заставил, в присутствии многих, улыбнуться статую в храме Гекаты в Эфесе и зажечься факелы у нее в руках; но кариец Евсевий полагает, что в этом нет ничего особенного. В позднейшие времена, когда язычеству понадобились все его силы, количество подобных разногласий уменьшилось. Тогда и возникла та великолепная хаотическая смесь философии, магии и мистерий, которая и сообщает эпохе Юлиана ее неповторимый облик. Чем сильнее при Константине вынуждали теургию уйти в подполье, тем неудержимей была ее власть в тот короткий период, (когда она захватила в плен своих обманов юного наследника, за все свои заслуги обреченного на несчастья. Учитель его Эдесий сказал ему: «Посвященный в мистерии, ты устыдишься того, что рожден и называешься человеком». Поистине удивительно, что Юлиан, будучи настолько погружен в мир духов, мог превратиться в столь мудрого правителя и воина. В эти поздние времена изящный Канон на побережье Египта стал чем-то вроде центра изучения магических искусств, «источником демонической деятельности». Количество паломников было невероятное, особенно с тех пор, как там поселился один из сыновей Сосипатры, Антонин; сам он не занимался теургией, но пользовался безмерным уважением как прорицатель и аскет. Все по суше или по морю приходившие в Каноп, дабы исполнить свой религиозный долг, навещали Антонина и выслушивали его пророчества. «Храмы эти, — часто скорбел он, — превратятся в гробницы» — и так действительно случилось, когда они превратились в монастыри, и там появились мощи мучеников.