Читать «Вдохните жизни. Людям о людях» онлайн - страница 13

Яшка, теперь знаю, работал монтёром в районной электростанции. И тоже всё молча: утром на службу, вечером – обратно.

Это много лет спустя уже, в зрелом возрасте, вспоминая этих троих, я проявлял интерес к той семье. Расспрашивал Крикунова старшего, что жил на одном с ними этаже, А. Ялового (по-тогдашнему – зам. главы администрации села) и соседей по дому. Тогда и узнал то, что узнал.

Имён не помнят. Может быть, Алексей – тот, кто старше, семи лет. Вот тот Алёшка всегда проследит за сестрой с братом: оденет в чистое, отведёт в сад и дождётся вечером, чтобы забрать обратно. Иногда, правда, не хватало его детских сил и времени, и младший пацан щеголял замарашкой.

Рано по утру выходного дня их можно было увидеть на базаре. До восьми, по обычаю, всё доброе с прилавков уже расходилось по рукам, а худое – оно могло пролежать и до обеда. По этой причине и моя мама, и другие сельчане старались управиться с провизией пораньше. Базар, конечно, – то был единственный доступный аттракцион в то время. Событие недели. В том закутке, например, мужичок со Степного зеркального карпа сбывает, – до трёх кило тушка. Под навесом у Саида всегда свежая баранина, – с курдюком, если повезёт. Овощи неизменно у мамы Армана, но та весь день на базаре, и с зеленью обычно проблем не бывало. На крайний случай я всегда мог зайти к ним в гости и нарвать в огороде кинзы, укропа и стручковой фасоли – всего этого было в изобилии и, что самое приятное, денег с меня в гостях не брали.

Клубника, всем известно, Воровсколесская, – самая сладкая, какой во всём союзе не сыскать боле; картофель – у заезжих из Казинки, что на горе. Они, по обычаю, торгуют в самых отдалённых рядах, зане ближние ко входу загребли местные. Остальное, кажется, и не отличалось между собой – бери, у кого хочешь: не прогадаешь. Молоко с творогом, масло сливочное, сметана, яйцо в подложках, птица тушками, кролики и нутрии – всего в изобилии было на стыке эпох.

И денег тоже, кажется, хватало.

Ходили люди от прилавка к прилавку, торговались по способностям, общались между делом – всё знакомые лица. Тут и Алёшка с выводком. Чуть свет, холщовые сумки через плечо: порожние – туда, с обузою – обратно.

Один за другим, будто утята без кряквы, шмыгают промеж рядов, высматривают в шумной толчее продуктов в дом. Сами ли, по своему разумению, обучились они хозяйству, или мамка обязала – то неизвестно. И, скажи, старший с деньгами обучен: знает цену всякой снеди, сдачу посчитает и в карман сложит.

А возвращаться не только далеко, но и в гору. Наберут кто чего, и – обратно: у Лёшки потяжелее, у девочки с младшим – по силам ноша. А и смех иной раз разбирал, как встречу: у мелкого (не знаю, как по имени) одёжа худая, сам – грязный, сопливый, а – тащит! Силится, – чуть ли не волоком по земле, но – ни слова старшему брату, мол, Лёша, помоги! Старшему и не до того: сам росту маленького, поджар, а словно муравей тянет непосильную обузу и, знай себе, подгоняет брата с сестрой: не отставай.

Так поднимаются они по улице к нашему дому. Молча, глядя себе под ноги, огибают угол, нередко сопротивляясь на этом участке особо ярым порывам ветра (край-то степной, – всем ветрам раздолье!) и тенью скользят ко входу. Вереницею пропадают в тёмной глотке подъезда, и уж каждый из нас знает: сегодня не выйдут.