Читать «Василий Тёркин (сборник)» онлайн - страница 70

На Днепре

За рекой еще Угрою, Что осталась позади, Генерал сказал герою: – Нам с тобою по пути… Вот, казалось, парню счастье, Наступать расчет прямой: Со своей гвардейской частью На войне придет домой. Но едва ль уже мой Теркин, Жизнью тертый человек, При девчонках на вечерке Помышлял курить «Казбек»… Все же с каждым переходом, С каждым днем, что ближе к ней, Сторона, откуда родом, Земляку была больней. И в пути, в горячке боя, На привале и во сне В нем жила сама собою Речь к родимой стороне: – Мать-земля моя родная, Сторона моя лесная, Приднепровский отчий край, Здравствуй, сына привечай! Здравствуй, пестрая осинка, Ранней осени краса, Здравствуй, Ельня, здравствуй, Глинка, Здравствуй, речка Лучеса… Мать-земля моя родная, Я твою изведал власть, Как душа моя больная Издали к тебе рвалась! Я загнул такого крюку, Я прошел такую даль, И видал такую муку, И такую знал печаль! Мать-земля моя родная, Дымный дедовский большак, Я про то не вспоминаю, Не хвалюсь, а только так!.. Я иду к тебе с востока, Я тот самый, не иной. Ты взгляни, вздохни глубоко, Встреться наново со мной. Мать-земля моя родная, Ради радостного дня Ты прости, за что – не знаю, Только ты прости меня!.. Так в пути, в горячке боя, В суете хлопот и встреч В нем жила сама собою Эта песня или речь. Но война – ей все едино, Все – хорошие края: Что Кавказ, что Украина, Что Смоленщина твоя. Через реки и речонки, По мостам, и вплавь, и вброд, Мимо, мимо той сторонки Шла дивизия вперед. А левее той порою, Ранней осенью сухой, Занимал село героя Генерал совсем другой… Фронт полнел, как половодье, Вширь и вдаль. К Днепру, к Днепру Кони шли, прося поводья, Как с дороги ко двору. И в пыли, рябой от пота, Фронтовой смеялся люд: Хорошо идет пехота, Раз колеса отстают. Нипочем, что уставали По пути к большой реке Так, что ложку на привале Не могли держать в руке. Вновь сильны святым порывом, Шли вперед своим путем, Со страдальчески-счастливым, От жары открытым ртом. Слева наши, справа наши, Не отстать бы на ходу. – Немец кухни с теплой кашей Второпях забыл в саду. Подпереть его да в воду. – Занял берег, сукин сын! – Говорят, уж занял с ходу Населенный пункт Берлин… Золотое бабье лето Оставляя за собой, Шли войска – и вдруг с рассвета Наступил днепровский бой… Может быть, в иные годы, Очищая русла рек, Все, что скрыли эти воды, Вновь увидит человек. Обнаружит в илах сонных, Извлечет из рыбьей мглы, Как стволы дубов мореных, Орудийные стволы; Русский танк с немецким в паре, Что нашли один конец, И обоих полушарий Сталь, резину и свинец; Хлам войны – понтона днище, Трос, оборванный в песке, И топор без топорища, Что сапер держал в руке. Может быть, куда как пуще И об этом топоре Скажет кто-нибудь в грядущей Громкой песне о Днепре; О страде неимоверной Кровью памятного дня. Но о чем-нибудь, наверно, Он не скажет за меня. Пусть не мне еще с задачей Было сладить. Не беда. В чем-то я его богаче, — Я ступал в тот след горячий. Я там был. Я жил тогда… Если с грузом многотонным Отстают грузовики, И когда-то мост понтонный Доберется до реки, — Под огнем не ждет пехота, Уставной держась статьи, За паром идут ворота; Доски, бревна – за ладьи. К ночи будут переправы, В срок поднимутся мосты, А ребятам берег правый Свесил на воду кусты. Подплывай, хватай за гриву, Словно доброго коня. Передышка под обрывом И защита от огня. Не беда, что с гимнастерки, Со всего ручьем течет… Точно так Василий Теркин И вступил на берег тот. На заре туман кудлатый, Спутав дымы и дымки, В берегах сползал куда-то, Как река поверх реки. И еще в разгаре боя, Нынче, может быть, вот-вот, Вместе с берегом, с землею Будет в воду сброшен взвод. Впрочем, всякое привычно, — Срок войны, что жизни век. От заставы пограничной До Москвы-реки столичной И обратно – столько рек! Вот уже боец последний Вылезает на песок И жует сухарь немедля, Потому – в Днепре намок. Мокрый сам, шуршит штанами. Ничего! – На то десант. – Наступаем. Днепр за нами, А, товарищ лейтенант?.. Бой гремел за переправу, А внизу, южнее чуть — Немцы с левого на правый, Запоздав, держали путь. Но уже не разминуться, Теркин строго говорит: – Пусть на левом в плен сдаются, Здесь пока прием закрыт. А на левом с ходу, с ходу Подоспевшие штыки Их толкали в воду, в воду, А вода себе теки… И еще меж берегами Без разбору, наугад Бомбы сваи помогали Загонять, стелить накат. Но уже из погребушек, Из кустов, лесных берлог Шел народ – родные души — По обочинам дорог… К штабу на берег восточный Плелся стежкой, стороной Некий немец беспорточный, Веселя народ честной. – С переправы? – С переправы. Только-только из Днепра. – Плавал, значит? – Плавал, дьявол, Потому – пришла жара… – Сытый, черт! Чистопородный. – В плен спешит, как на привал… Но уже любимец взводный — Теркин, в шутки не встревал. Он курил, смотрел нестрого, Думой занятый своей. За спиной его дорога Много раз была длинней. И молчал он не в обиде, Не кому-нибудь в упрек, — Просто, больше знал и видел, Потерял и уберег… – Мать-земля моя родная, Вся смоленская родня, Ты прости, за что – не знаю, Только ты прости меня! Не в плену тебя жестоком, По дороге фронтовой, А в родном тылу глубоком Оставляет Теркин твой. Минул срок годины горькой, Не воротится назад. – Что ж ты, брат, Василий Теркин, Плачешь вроде?.. – Виноват…