Читать «Василий Блюхер. Книга 1» онлайн - страница 153

— Далече завод? — спросил один из казаков.

— В горах, — ответил Каширин. — Верст пятьдесят.

— Идти будем с боями?

— Надо передвигаться тайком.

Начались споры: «Дадим бой, а там увидим», «Пошто людей губить?»

Какая-то сила извне подтолкнула Каширина. Он сразу преобразился, потребовал прекратить споры.

— Довольно горячиться! Кто за то, чтобы оставить Верхне-Уральск без боя и отойти в Белорецкий завод, — поднимите руки!

— Все! — заголосили казаки.

Иван Дмитриевич всю ночь напролет ворочался на худой кровати. Он несколько раз вставал, шел босиком к скамье, на которой стояла бадейка с водой, черпал кружкой и, прильнув к ней запекшимися губами, жадно выпивал залпом. Уж очень не хотелось ему уходить из Верхне-Уральска, но обстановка заставляла.

Спозаранок он поднялся, обулся и стал торопить отца:

— Поедем верхами, батя.

Старик обрадовался. Кошевка порядком ему надоела, да и хотелось показать себя перед казаками, — дескать, не стар я и сгожусь в бою. Слегка покачиваясь в седле, он крепился, и по всему было видно, что в нем еще осталась старая казацкая закалка.

Путь от Урала до Белой петлял среди синих гор, окрашенных черной каймой, а на горах — стройные стрелы вонзившихся в небо сосен. Каширин, как и другие станичники, не раз слышал про белорецких железодельцев и их тоскливую жизнь:

Не себе ли цепи мы куем, Не в Сибирь ли во цепях пойдем?

Приходилось старику Каширину в молодости встречать верблюжьи караваны, увозившие железо в Туркестан и Бухару. Да и в Троицке на Меновом дворе можно было видеть круглое, сортовое, угловое и обручное железо. Как его делали — не знал и потому не ценил рабочего труда.

Впереди Дмитрия Ивановича ехала сотня Енборисова. Бывший хорунжий, на жеребце чистых донских кровей, поравнявшись с Иваном Кашириным, сказал, как бы советуя:

— На рожон лезем. Этак к самому атаману в пасть попадем. Не повернуть ли на Владимирку?

Енборисов намекал на старинный каторжный тракт, который шел через таежную Сибирь на туманный Сахалин.

Каширин удивленно взглянул на Енборисова и с наигранной наивностью спросил:

— Куда заманиваешь?

Хорунжий подумал и тоскливо ответил:

— Степь мне по душе, а горы…

Не так просто было заглянуть Енборисову в душу. Он никогда и ни с кем не делился, а если журил начальство, то при этом говорил: «Научимся — все по-иному пойдет». И только самому себе твердил: «Советская власть, а со мной не посоветовались». В Белорецком заводе он никогда не бывал, но не сомневался в том, что между его сотней и рабочими обязательно возникнут споры и надо будет убедить казаков не ходить с ними по одной стежке.

Близок уже завод. Может быть, близко и счастье, за которым гонится Енборисов. Но что такое счастье? Птица, которую надо поймать ночью чистыми руками. «Поймаю, — отвечал самому себе хорунжий, уверенный в своей игре, — и буду наслаждаться». Но сейчас, перед Иваном Кашириным, он дисциплинированный командир сотни, который готов в любую минуту ринуться в атаку и схватиться с дутовскими бандами.

Над Белорецким заводом опустился вечер. За вершиной горы Мраткиной догорал малиновый закат. На фоне пылающего неба горы казались разрисованными китайской тушью на пурпурном бархате. Закат тускнел, тускнела и вода в зеркальном пруду, лишь у сливного моста она, завихряясь, бурлила и шумела. В воздухе плыла заводская гарь — шла плавка металла. Завод старый, прокопченный. Другой — сталепроволочный «Шишка». В самом Белорецке два поселка: один — на горе, с усадьбой хозяев завода, с церквами и базаром, другой — малый, около «Шишки» внизу. К югу — дорога в горы на Магнитную станицу, на восток — пыльный Верхне-Уральский тракт, а с севера и запада вплотную надвинулись горные массивы.