Читать «Варшава, Элохим!» онлайн - страница 43

Когда в 1939-м началась оккупация Польши немецкими и советскими войсками, Гольдшмиту было за шестьдесят. Он хотел записаться добровольцем, но получил отказ из-за возраста. Варшаву начали бомбить, и через несколько недель польская армия пала. Немцы маршировали по горящей столице точно так же, как много лет назад, в Великую войну, после отступления армии царской России. Януш надел офицерский мундир, который носил двадцать лет назад во время советско-польской войны. В поисках продуктов для приюта он так и расхаживал по оккупированной столице в форме польского офицера, похожий не то на самоубийцу, не то на сумасшедшего. Пережив несколько войн и революций, став непосредственным свидетелем краха четырех крупнейших империй, он смотрел на вошедших в Варшаву оккупантов усталым взглядом всего повидавшего равнодушия и сдержанного упрека.

Вскоре евреев переселили в гетто, и ему с детьми тоже пришлось оставить старое здание приюта на Крохмальной. Жестокие картины жизни гетто, кровавые мясорубки, которые устраивали на улицах квартала солдаты дивизии Totenkopf, заставили Гольдшмита осознать, что евреев решено истребить как вид. Это пугало даже привыкшего ко многому Януша; утешала только уверенность, что на детей все-таки не поднимется рука даже у нацистов.

Педагог не менял заведенного ранее распорядка: малыши вставали в то же время, умывались, молились в специально отведенной для этого комнате – роскошную золотую менору, подаренную приюту одним раввином, нацисты забрали в первый же день оккупации, книги Талмуда сожгли во дворике перед зданием старого приюта, – в этой пустой комнате Януш трижды в день молился вместе с детьми и читал спрятанную в белье Тору. Затем дети шли на завтрак, который с каждым днем становился все скуднее.

В 1940-м, во время переезда приюта в бывшее здание коммерческого училища на Хлодную, 33, в малое гетто, солдаты забрали тележку с картофелем, крупой и мукой. На следующий день Гольдшмит вломился в гестапо, расположенное в кирпичном здании тюрьмы Павяк, построенной в николаевское время для политических заключенных, а теперь принадлежавшей гестапо и SD, и начал кричать на толстого гауптшарфюрера, требуя вернуть провизию. Поначалу немецкий унтер даже растерялся и невольно вжал голову в плечи, поскольку прекрасно знал по опыту, что при виде дверей гестапо у самого безумного храбреца меняется ритм пульса и расширяются зрачки; немец подумал, что перед ним некто, обладающий сверхъестественной властью. Когда же стало ясно, что строгий мужчина в мундире польского офицера – какой-то жид, унтер задрожал от бешенства, а затем сорвал с Януша погоны, повалил его на пол и принялся втаптывать в бетонный пол. Избитого доктора затолкали в душную камеру, где долгое время нельзя было даже сесть: стиснутые на крохотном пространстве заключенные невольно лезли друг на друга.