Читать «Варшава, Элохим!» онлайн - страница 104

Для Эвы Новак сопротивление организовало побег: офицер SS, отвечавший за приведение смертного приговора в исполнение, получил солидную взятку и в нужный момент отвернулся от девушки, так что она сумела скатиться в канаву, из которой видела, как у изгрызенной пулями кирпичной стены расстреляли шеренгу истощенных женщин и мужчин, поляков и евреев. Теперь Эва числилась в списках казненных, но в действительности уже почти год жила в гетто, где ее укрывал Отто, сумевший выходить девушку после гестаповских пыток. Обожженные ступни, сломанные руки… Но больше всего Эва боялась ампутации и беременности после изнасилования. Приведенный Айзенштатом врач после осмотра успокоил девушку: ничто из этого ей не угрожало. Ноги Эвы спасло то, что в камере, куда ее бросили после пыток, девушке обработали раны и сделали перевязку; уже через полгода она даже не хромала, а вот сросшиеся кости рук до сих пор давали о себе знать ноющей болью, полностью распрямить и вытянуть руки не удавалось.

Отто и Марек вступили в ряды боевой группы «Дрор». В качестве проверки они получили задание ликвидировать Изяслава Хейфеца, одного из разоблаченных осведомителей гестапо. Отто ждал его в прихожей взломанной квартиры, сидел в темноте на низком табурете, закинув ногу на ногу и уставившись на пару вычищенных хромовых сапог, – со времени оккупации длинные офицерские сапоги стали популярны среди тех евреев, кто пытался подчеркнуть свое особое положение и близость с немецкими властями. Марек тем временем обыскивал стол Хейфеца, в котором нашел копию отправленного в гестапо отчета, а также четырнадцать тысяч злотых, – на эти деньги можно было достать через черный рынок пистолет с патронами и две гранаты.

Талантливому скрипачу постоянно не хватало хорошей музыки, во время войны потребность в ней возросла особенно сильно, она стала болезненной жаждой; вот и сейчас, обыскивая стол, Марек вспоминал несколько своих любимых аллегро у Вивальди и мысленно отрабатывал их игру. Когда Отто привел брата знакомить с Хаимом, тот с недоверием покосился на костлявого Марека: профессия младшего Айзенштата не внушала оптимизма представителю боевой организации. Но, всмотревшись в сощуренные, хищные глаза, Хаим почувствовал в музыканте силу, это расположило его. Обоим Айзенштатам претила любая политическая ориентированность, не говоря уже о социалистических убеждениях членов группы «Дрор»: оба считали коммунизм не меньшим злом, чем нацизм, однако это беспокоило братьев лишь между прочим, они сошлись во мнении, что коммунизма необходимо опасаться в будущем, а от фашизма – спасаться здесь и сейчас.

Сгорбившись, прижавшись плечом к стене, Отто думал о том, что ему впервые предстоит убить человека. Тяжесть револьвера с тремя патронами напоминала о себе, оттягивала брюки, но архитектор уже решил: застрелить Изяслава – слишком просто. Ему как мужчине был необходим полноценный урок, более ощутимая инициация через грех человекоубийства, да и каждый боеприпас – настоящая драгоценность. Он предпочел приберечь лишний патрон для немецкого солдата.