Читать «В старое время» онлайн
Влас Михайлович Дорошевич
Влас Михайлович Дорошевич
В старое время
* * *
Видел я Живокини или не видал? Вероятно, видел.
Мое первое воспоминание о театре смутно и ярко в одно и то же время.
Мне года 4, лет 5.
Большой театр.
Мы сидим в ложе.
Я видел какой-то странный спектакль.
Царь в короне, остался за опущенным занавесом и кричал:
– Караул.
Какая-то молодая дама, которая мне показалась очень красивой, лежала на кушетке.
А потом ее увез какой-то очень красивый молодой человек.
Но больше всех мне понравился Орест.
Он был меньше всех.
Ходил впереди всех.
И мне это очень нравилось.
Я думал, что он такой же маленький мальчик, как и я.
И мне казалось;
– Что он самый главный!
Я, кажется, этим даже гордился. Затем, когда мне было лет десятьдвенадцать… Мальчики в 10—12 лет глубоко презирают себя пятилетних… Я относился к этим воспоминаниям, как к вздору. «Младенцу приснилось». Ну, где же это цари в коронах кричат «караул»? Затем, когда мне было лет пятнадцать и я у Лентовского увидел «Прекрасную Елену», я:
– Всех узнал.
Я видел в Большом театре «Прекрасную Елену».
И судя по тому, что Менелай в финале оставался за опущенным занавесом и продолжал кричать «караул», когда спектакль уже кончился, – «Елена» шла в исполнении богов Малого театра с «трюками» и «фортелями» невообразимыми.
Кого играл Живокини, я, конечно, не помню и не знаю.
Но, наверное, играл.
Одни и те же актеры играли тогда:
– В Большом театре оперетку, в Малом – Островского. И играли превосходно.
Ведь это был «золотой век» Малого театра.
Искусство перевоплощения стояло, значит, необыкновенно высоко.
Попробуйте сейчас и скажите:
– Господа, через неделю сыграйте «Гамлета», Невозможно!
Этот не умеет носить костюма.
Этот – шпаги.
Этот не умеет читать стихов.
Этот не может петь.
Эта говорит:
– Помилуйте, только все время и думай: не упала бы корона! Какая тут игра?!
Ни техники.
Ни искусства перевоплощения.
Актер играет самого себя. Себя с усами, себя с бородой. Себя в пиджаке, себя во фраке, себя в сюртуке.
Одна и та же манера держаться, говорить, объясняться в любви. Одни и те же жесты, одна и та же манера «трагически вращать глазами».
Афиша не нужна.
Вы сразу видите:
– Кто это?
И знаете, что он сделает, как повернется, сядет, поцелует руку.
Все! До тошноты!
Случая, который был с Решимовым, когда его, в бенефис, в «Вакантном месте», публика не узнала и потому не встретила аплодисментами, – сейчас не повторится.
Мы изгнали из театра:
– Разнообразие.
Изгнали водевиль, веселую комедийку «для финала».
Прежде актер играл трагедию, оперетку, драму, водевиль, комедию, то, что сейчас мы называем фарсом, – вроде «От преступления к преступлению».
И был превосходен в Оффенбахе и в Островском.
Талант гранился, как брильянт.
58 граней.
И каждая грань горела.
Теперь он гранится, как алмаз.
И получается плоским, тусклым.
Вот то, что приходит в голову:
– Как посравнишь век нынешний и век минувший.
Теперь в театре вас не ждет «неожиданности». Никогда и никакой.
Вы все знаете вперед, что будет и как будет.
Достаточно прочитать афишу.
Примечания
1
Впервые – «Русское слово», 1914, 18 января.