Читать «В сердце и в памяти» онлайн - страница 48
Михаил Данилович Воробьев
Прошли еще с километр, вспыхивает вторая ракета. Коварно-неожиданная, она застала врасплох. Немцы обнаружили нас, резанули из пулемета. Но совсем рядом снежный вал, и мы укрываемся за ним. Приглядевшись, Таранников вдруг простонал:
— Братцы, а ведь это трупы! Наши солдаты…
Спасибо же вам, погибшим, что снова берете на себя пули врага, спасаете нас, своих товарищей…
Уходим в лес. Очень скоро оказываемся на небольшой поляне. Теперь бы остановиться, перевести дух. Но резкий окрик: «Стой, кто идет?» заставляет броситься за стволы деревьев. Уже оттуда Таранников откликается:
— Свои, ходили в разведку!
С противоположного конца поляны предлагают:
— Положите оружие и идите к нам.
Странное предложение. В подобных случаях обычно пароль спрашивают. Дивизионная разведка доносила: здесь провокационно действуют два батальона финнов. Русским языком владеют в совершенстве, одеты в красноармейскую форму.
Советуемся, кому идти. Вызвался здоровый писарь. Договариваемся, если заподозрит неладное, даст знать. Он уже был около них, когда резанули автоматы. Наш товарищ падает. Стрельба продолжается. Пули сбивают кору с деревьев. Надо уходить.
Ко мне с плащ-палаткой пристраиваются Степочкин с Таранниковым. Но откуда что берется — я ползу сам, по борозде, проложенной раненым писарем. Уже преодолено порядочное расстояние, когда сзади раздается:
— Прощай, Миша!..
Это Таранников. Стиснув зубы, ползу на голос. Вот и Саша. Уже приставил к виску пистолет. Хватаю его за руку. Сил у меня совсем мало, но и у Таранникова их не больше. После короткой борьбы отнимаю пистолет.
— Умереть… всегда… успеется, — говорю, с трудом глотая воздух. — Надо… живым… остаться…
— Нет, Миша, — отвечает Таранников, — отвоевался я. Расскажи обо всем Аньке.
Анька — жена его. Оказывается, Саша ранен. Разрывная пуля ударила в ягодицу.
Заставляю Таранникова ползти. И сам рядом, время от времени подтягивая друга за рукав полушубка.
Вообще было трудно понять, кто кому помогал. Я ранен, Таранников и писарь — тоже, Степочкин обморозил ноги. Заползли в густой ельник. Прижались друг к другу, лежим. Слышно каждое движение товарища и, конечно же, малейший шорох поблизости. Нервы и слух напряжены до предела. Нужны силы, а их нет. Ведь мы уже, кажется, больше десяти дней всерьез не ели, и раны нас ослабляют. А тут еще такой мороз.
И вдруг до слуха доносится: Хру-уп!.. Хру-уп!.. Кто-то идет. Идет с востока, от наших. Толкаю локтем Таранникова, тот Степочкина, Степочкин — солдата-писаря. Все четверо приготовились к встрече. Как только красноармеец поравнялся с нами, в голос закричали:
— Стой!
От неожиданности он даже присел. Но быстро изготовил винтовку к бою.
— Кто такой? — спрашиваю.
— Связной первой роты лыжного батальона, — отвечает.
— Вот что, дружище, доставь-ка нас побыстрее в свой лыжный батальон.
Боец убежал. И вскоре возвратился с товарищами. Через полчаса мы уже были на командном пункте лыжного батальона, километрах в полутора юго-западнее деревни Гороховки. Комбат не стал долго мучить расспросами — отослал в медсанбат своей дивизии. А когда сделали перевязки, я стал упрашивать переправить всех в медсанбат 154-й стрелковой.