Читать «В свой смертный час» онлайн - страница 109

— Слушай, Ванька, — сказал Андриевский. — Ты почему мне никогда про свою девчонку не рассказывал?

— Так ты же знаешь, что у меня нету девушки.

— Ну, которая раньше была…

— И раньше не было.

— Это ты зря, — убежденно сказал Андриевский. — Без девчонок не проживешь…

— Так я не нарочно, — спокойно объяснил Ларкин, — Жизнь так складывалась. Работать надо было. Учиться. И не смотрят на меня девушки.

Андриевский удивленно взглянул на Ларкина. Он привык к его белесым глазам, к его морщинам, его серьезному лицу, но в этот момент ему хотелось рассмотреть это лицо не так, как он его видел, а как его могла увидеть девушка. И тогда он вдруг ощутил в груди у себя что-то непривычное, что-то теплое и щекочущее, чего никогда не испытывал к мужчинам. Это было похоже на нежность. И на жалость.

— Дуры они, — сказал он сердито. — Ты же мировой парень.

Ларкин нехотя улыбнулся.

— Мы с тобой, Ванюха, еще дадим жизни, — горячо сказал Борис. — Вернемся в Москву. Вся грудь в орденах. Танька тебя с такими девчонками познакомит, — закачаешься.

— Ты же собирался в армии оставаться, — сказал Ларкин.

— Не знаю. Может, и не останусь. Ты демобилизуешься. Женька демобилизуется. Все ребята уйдут в гражданку. Чего я один останусь?

— Учиться надо, — одобрительно Сказал Ларкин.

— Учиться как раз неохота, — сказал Андриевский. — Такой лоб снова за парту сядет. Да и экзаменов не сдать мне. Перезабыл…

— Ничего, — сказал Ларкин. — Война все спишет…

— Слушай, Ванюха, ты как думаешь: а не будет нам с тобой после войны скучно?

— Да ты что?

— Не знаю… Черт его знает… Мне даже сейчас домой ехать расхотелось. Чудно!

— Брось, Борька! Съездишь и вернешься…

— Конечно, съезжу. Там мама, Танька… И по Москве я очень скучаю…

— В театры походишь. Погуляешь, как положено…

— Погулять-то погуляю. Чего-то мне только с ребятами расставаться неохота. Как бы вы без меня войну не кончили…

— Успеешь. Вернешься, и повоюем вместо…

— Повоюем, — сказал Андриевский. Ему захотелось разогнать неожиданную и ненужную грусть, он вскочил на ноги, выхватил из-за голенища свой ТТ и выстрелил в белую с синими разводами тарелку, висевшую на стене против него. — Повоюем! Дадим еще гадам жизни…

— Не надо, Боря, — сказал Ларкин. — Может, это ценная посуда…

— Плевал я на барахло, — сказал Андриевский и выстрелил в другую тарелку. — Ты, Ванюха, барахлу никогда не поддавайся! — Он снова выстрелил и бросил пистолет на стол. — Мы с тобой еще в Москве дадим жизни. Можно на стипендию прожить?

— Можно. Подрабатывать придется.

— Ну и все. И вся сказка. Ты в университет вернешься. Я могу, например, в геологический пойти. Заживем?

— Заживем.

— Тебя моя Танька обязательно с подругой познакомит. Будет полный порядок в танковых войсках. Ясно?

— Ясно.

— Наливай рому, Ванюха!

— Хватит, — сказал Ларкин и начал надевать на себя ремень. — Пообедали, и хватит. Ехать пора.

— Посошок на дорожку, — сказал Андриевский. — Один посошок, и поедем. За все хорошее…