Читать «В одно прекрасное детство» онлайн - страница 20
Яков Сегель
— А помнишь, Толик, — вспомнил мой папа, — как ты хотел научить кошку играть на балалайке?!
— А помнишь, Шурик, — вспомнил Дуров, — как ты однажды окунул голову в ведро с водой и не дышал целых две минуты?!
— А помнишь?!
— А помнишь?!
Смотреть на эту встречу было так весело, что даже Чарли Чаплину самому захотелось дружески похлопать кого-нибудь, но, так как под рукой у него не оказалось никого подходящего, он просто радостно захлопал в ладоши.
Но мой папа вдруг перестал хлопать Дурова, он вспомнил про нас с мамой.
— Познакомься, пожалуйста, Толик, это моя жена, а это мой сын.
Дуров поцеловал маме руку, а потом присел передо мной на корточки.
— Ну, здравствуйте, юноша! Как же вас зовут?
— Петя, — тихо сказал я. Меня впервые назвали на «вы».
Но тут лицо у Дурова стало вдруг грустным-грустным, таким грустным, что мой папа даже встревожился:
— Что случилось, Толик?
— Мы тут с вами радуемся, — вздохнул Дуров, — а бедный Петька заболел…
Моя мама, конечно, сразу прижала меня к себе и стала внимательно разглядывать.
— Что вы меня пугаете?! — заволновалась она. — Мой Петя совершенно здоров. Правда, Петенька?
Но Дуров только грустно улыбнулся:
— Заболел не ваш сын Петенька, а машинист нашего поезда, обезьянка Петька. Вот она…
Только тут мы заметили, что невдалеке, на маленькой детской кроватке, лежит, укрывшись одеялом, больная обезьянка, а рядом с ней на стуле сидит доктор в белом халате и белой шапочке.
— Попрошу полную тишину, — строго сказал доктор и стал выслушивать больную обезьянку.
Когда я простужался, детский доктор выслушивал меня точно так же, просил глубоко дышать, совсем не дышать, а когда нужно, покашлять.
— Пожалуйста, покашляй, — попросил доктор обезьянку, которую он выслушивал специальной трубкой.
Больная обезьянка только смотрела на доктора большими печальными глазами, но кашлять не кашляла.
Тогда доктор попросил Дурова:
— Анатолий Анатольевич, сделайте, пожалуйста, так, чтобы она немного покашляла.
Но знаменитый дрессировщик только бессильно развёл руками.
— К сожалению, — грустно усмехнулся он, — я её этому не научил. Она умеет ездить на паровозе, умеет кувыркаться и кланяться, умеет шалить, а кашлять не умеет.
— А может, у неё болит животик? — спросила моя мама. Она, наверное, вспомнила, как один раз я поел немытое яблоко и потом у меня от этого сильно болел живот, так что доктор даже прописал мне касторку. — Нашему Петеньке, — сказала мама, — очень помогла касторка, попробуйте дать её и обезьянке.
— Не знаю, — вздохнул Дуров. — Она же не разговаривает по-человечьи и не может нам объяснить, что у неё болит. Ну, Петенька, может, у тебя действительно болит живот?
Обезьянка молчала.
— Значит, железной дороги не будет? — спросил я.
Дуров только развёл руками:
— Значит, не будет, без машиниста нам не обойтись.
— Жалко твою обезьянку, — вздохнул и папа. — Ну что ж, Толик, до свидания. Пусть ваш машинист Петька поправляется поскорее. А мы пойдём в зрительный зал садиться на свои места, а то скоро уже начинается представление.
Мне было очень жалко обезьянку и обидно, что не увижу железной дороги.