Читать «В огонь» онлайн - страница 44

Оставалось полчаса езды. Чувствуя, что опять засыпает, решил разделаться с дремотой. Сполз с полки, присел на корточки, чтобы кровь от сжатых мышц прилила к голове. Разложив стопы, упёрся на пятки, как принято у кавказцев на посиделках, и, напряженно претерпевая боль в затекающих сухожилиях и не обращая внимания на зашевелившихся соседей, обдумывал ближайшие действия.

«Последняя минутная техническая остановка на станции Орда… Сейчас отправимся. Alice Cooper. Eighteen… Брось, не до этого!.. А сколько тебе вообще осталось, давно уж не восемнадцать, муж любимый, хоть и не единственный, но зато последний, якобы… – И, озлившись на себя, что потратил секунду на ненужную мысль, распрямил натруженные колени и встал в полный рост. Сделав глубокий вдох, прочистил лёгкие, разогнав застоявшийся в ноздрях аромат запревших стелек и скомканных простыней. – Скажи спасибо, что после Харькова не застряли посреди сарматской степи в жаркий полдень у Лозовой, где рядом засыпанная снарядами Новоболтановка и падают с неба оплавленные НУРСы… Откуда знать, что будет через пятнадцать минут? Если целеполагание своё, родное, то этот день – твой. Любая передряга по пути – житейское дело, не похожее на предыдущие и последующие. Иди вперёд, не пялься по сторонам и добивайся нужного без слов…»

Через пятнадцать минут с облегчением соскочил с вагонных ступенек на скользкий перрон. Но радости вокруг было мало: порыв сильного мокрого ветра неприятно напряг. Пришлось поспешить к вокзалу. В полутёмном зале ожидания, покопавшись в сумке, достал с самого дна старый миленин зонт.

«Дождь – это хорошо. Все торопятся укрыться, меньше лишних глаз».

IX

Воронцовск встретил приставучими таксистами. Ненастье согнало их с привокзальной площади под козырёк казённого приземистого здания. Проскользнув между ними, впихнулся в грибницу зонтиков и заскочил в видавший виды рейсовый автобус.

Наконец, машина тронулась. Притулившись к стенке, грустно созерцал замызганное водяным крошевом стекло. Рядом промелькнул памятник знаменитой советской лётчице, слетавшей с подругами из Москвы во Владивосток в неласковом 37-м и разбившейся вскоре в двухместном биплане вместе с другом-орденоносцем.

«Тут ещё лосины носят, у нас уже вышли из моды… Вон какая понеслась, черненькая… Таких здесь мало. Всё больше русаки, потомки казаков, чьи прадеды были приписаны когда-то к Азовскому казачьему войску и осели после расформирования на тёплом побережье…»

И вдруг с тягучей тоской вспомнил свою прежнюю зазнобу, с которой коротал целое лето на Кубани в совхозной подсобке: тяжёлую, с кондовым подбородком, сильную не по летам, и чужую, потому что слабый был ей не нужен. «А не повезло бабе: сделали неудачную операцию на барабанную перепонку, прокололи лобную пазуху, чтобы гной вытек, а он не дотёк, надавил на глазное яблоко и роговицу повредил… Ослепла на один глаз, дерзила, шампанское хлестала, а потом за коньяк хваталась: “Жить надо каждую секунду, она уходит. А лапы не суй, это не ко мне…” Так и не понял, выкатилась сама или сам сбежал. Впрочем, какая разница, всё равно я не тот. Да и первая моя из яблоневого сада с солдатиком не цацкалась. Юбку запахнула, одёрнула, встала и пошла… Странные они какие-то, женщины. Выдумывают себя в своем собственном мире. И попробуй тронь этот кривозеркальный обман, поверни так, чтобы появилось в нём настоящее отражение, какая она есть на самом деле: неаккуратная, всех провоцирующая и не желающая ни за что отвечать. Так сразу вопли: “Ты плохо воспитан!..” Зря что ли Милена дразнит всех мини-юбкой, держит меня за супермена в спившемся подъезде, крысится с бабками-алкоголичками. Как идём с прогулки, так сразу старушенциям втык: “Караул устал!..” А тем на лавочке тесно, с ней не здороваются, а мне кивают, улыбаются. А потом на кухне достаёт: совета спрашивает, а самой лишь бы выговориться, чтобы выслушали. Всё равно поступит по-своему, сколько бы я не распинался. Охота ей разбирать моё заикание…»