Читать «В Крыму (Из записок военного корреспондента)» онлайн - страница 15
Дмитрий Михайлович Холендро
Вот и мы под землей, в убежище керчан — русских матерей и жен, детей и стариков, лишенных немцами крова, но не покорившихся. В штольне, где невыносимо тяжелый воздух, сдавленный покатыми сводами, был пропитан запахом жилья, боец-проводник сказал:
— Здесь…
Мы прислушались: что это шумит, шумит, словно точильный камень, словно щебень осыпается со стен и своды грозят вдруг рухнуть с грохотом? Откуда этот бесконечный, однообразный звук?
Боец принес медную гильзу, над которой дрожало пламя. Боец оберегал этот коптящий огонек ладонью, и при желтом свете мы увидели людей, склонившихся над жерновами. Меж круглых каменных плит, скрепленных осями, люди терли кукурузу. Терли кукурузу день и ночь, чтобы один раз в сутки поесть.
Сидит старуха с высохшим лицом и распущенными волосами. Сидит мальчик, одетый в лохмотья, сквозь которые проглядывает голое тело. За ними — еще несколько человек. Вот отчего этот звук — шумят самодельные мельницы.
От первой этой картины сжимается сердце. Какое страдание приняли на себя люди, ушедшие в подземелье! Но проникаешься чувством гордости за них, родных, за эту сморщенную старуху, за мальчика: ничто не заставило их смириться с немецким порядком на земле: ни тьма, ни голод, ни сама смерть.
Нам рассказали, как в одной штольне умер старый мастер керченского завода Константин Данченко. Хрипя, он прошептал перед смертью:
— Все равно, к немцам я не выйду… Плюю я на них, в ихние поганые немецкие хари…
В другой штольне от голода умерла пожилая женщина Авдотья Проценко. Возле ее трупа долго сидели двое детей Коля и Валя. Мальчику было двенадцать лет, девочке меньше. Они укутывали остывшее тело матери. Валя плакала.
У детей нечего было есть. Дети вышли из штольни. Где они?
Одна женщина, бежавшая в катакомбы из тюрьмы, сказала:
— Немцы схватили их. Обрадовались — добыча. Детей в тюрьму запрятали. Мальчик, Колька, все говорил мне: «Не подумайте, тетенька, что мы к немцам вышли. Мы в соседней штольне бабушку свою хотели найти…»
У каждого из керчан было что рассказать. Они подходили к нам из темноты, многие держали в руках свечки, и глубокое подземелье стало похоже на церковь.
В катакомбах, немых и бездонных, вечно сыро. Но здесь нет воды. Жажда давила грудь людям.
Приложи руку к камню — ладонь станет влажной. Капли влаги бегут по камням, как слезы.
Люди собирали эту влагу и пили.
В одном из коридоров мы увидели невероятное. На большую глубину был вырыт колодец. Не вырыт — выдолблен, выцарапан ножами, штыками в камне. Это сделали жители Керчи и бойцы, укрывшиеся в подземелье Аджи-Мушкая при отступлении из Крыма в сорок втором году.
Немцы не могли справиться с обитателями катакомб. Они взрывали выходы из штолен, пускали в подземелье газы. Но у людей только росла злоба. Вокруг Аджи-Мушкая появились партизанские отряды. Они ниоткуда не пришли. Они рождались здесь, в катакомбах.
Немец — комендант Аджи-Мушкая против воли своей оставил документ, подтверждающий непокорность русских людей врагу. Мы видели табличку, стоявшую на выезде из Аджи-Мушкая: «Проход и проезд запрещен. Опасно!»