Читать «В защиту богословия» онлайн

Андрей Кураев

Диакон Андей Кураев

В защиту богословия

(Глава из книги «Оккультизм в Православии»)

Богословие — «это догматика, оковы мысли, сухая и скучная схоластика, нетерпимость к чужому мнению». — Таков привычный ассоциативный ряд, возникающий в светском сознании при слове «богословие». Это верно, что богословие бывает порой скучным и формальным. Это потому, что богословие требует отчетливости, ясных формул, мыслей, а потому проводит отчетливые разграничения там, где прежде все сливалось воедино в сероватой «духовности».

Но какова же альтернатива? Ведь теология — это, прежде всего, логика. Это разум. Богословие — это модус присутствия рациональности в иррациональном мире религии. Если из религиозной жизни мы устраняем богословие (за «догматизм», «нетерпимость» и вообще «плохое поведение»), то по выдворении смутьяна за дверь в классе остаются отнюдь не паиньки. Остаются чувства и страсти, уже не контролируемые рассудком и не поддающиеся логической рефлексии.

Разум ищет отчетливости, а значит, ищет различений и оттенков. Он ищет ясных определений. Там, где есть определения, там есть осознание предела и есть понимание границ, которые проходят между религиозными, философскими и жизненными убеждениями людей. Там, где есть разум, там есть осознанное разнообразие. Если разум, проводящий границы, убрать из религиозной сферы, то границы останутся — но проводиться они будут уже по чисто вкусовым параметрам: «А я чувствую, что это враг», «А я ощущаю, что это ложь», «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Терпимости будет не больше. А мысли станет меньше. И контролируемости в поведении станет меньше.

И еще больше станет обычного варварства. Ведь в людях есть религиозный инстинкт. А есть религиозная культура. Задача любой культуры — сублимировать инстинкты, сдерживать их и преображать. То, что из жизни нашей страны на десятилетия была устранена высокая культура религиозной мысли, привело к тому, что сегодня раскрепощенный религиозный инстинкт вышел из под контроля не только «госидеологии», но и из под контроля обычной разумности.

Ныне самые примитивные формы религиозности правят бал: тотемизм и магия, шаманизм и астрология, оккультизм и колдовство…

Одичавшее религиозное чувство, отвыкшее от дисциплины строгой мысли, убежденное в том, что веровать надо именно потому, что предмет веры абсурден (ибо именно так в советских ВУЗах объяснялся феномен веры), и с радостью бросается в любые абсурды.

К моему величайшему сожалению, из нашей жизни ушло словечко, столь пугавшее меня в студенческие годы. Представляете, выступает студент-второкурсник на семинаре. При подготовке к докладу он прочитал полторы статьи на заданную тему, дополнил их всем неимоверным запасом своей эрудиции — и, заливаясь соловьем, открывает новые закономерности вселенной и истории и выдвигает столь ошеломляюще новые идеи, что даже Нильс Бор (с его афоризмом «Эта идея недостаточно безумна, чтобы быть истинной») не усомнился бы в их «двухсотпроцентной истинности». Если бы студенту предоставили еще две минутки — он бы, несомненно, открыл «всеобщую теорию всего». И тут этот лысый доцент скучно смотрит на тебя поверх очков и унылым голосом говорит: «Обоснуйте, коллега!»