Читать «В доме Шиллинга (дореволюционная орфография)» онлайн - страница 2

На монастырскомъ дворѣ появлялся яркій свѣтъ смоляныхъ факеловъ, и поднимался страшный шумъ отъ лая монастырскихъ собакъ, топота и ржанія коней прибывшихъ всадниковъ, но все скоро прекращалось, и обитатели хижинъ съ завистью въ душѣ удалялись въ свои норы, ибо они знали, что въ монастырѣ превосходное вино и изъ монастырскихъ трубъ день и ночь идетъ дымъ… А тамъ въ обширныхъ залахъ изъ-за завѣшенныхъ коврами оконъ мерцалъ свѣтъ толстыхъ восковыхъ свѣчъ люстры, и высокорожденные господа и дамы, освободившись отъ стѣснительныхъ и неудобныхъ верховыхъ костюмовъ, собирались вокругъ длинныхъ дубовыхъ столовъ, уставленныхъ княжески богатой серебряной посудой настоятеля. Далеко за полночь ходили по рукамъ кубки, звенѣли кости, и странствующіе музыканты, для ночлега которыхъ въ братскомъ домѣ на каменныхъ плитахъ стлалась солома, должны были приходить и играть, пока руки и горло не отказывались служить имъ.

Очень часто великіе и могучіе господа съѣзжались съ разныхъ сторонъ, чтобы заключать тайные союзы въ безопасномъ монастырскомъ домѣ съ колоннами, многіе важные документы тѣхъ временъ указываютъ на бенедиктинскій монастырь, какъ на мѣсто ихъ возникновенія. И бенедиктинцы не были отъ этого въ убыткѣ. Они, не присутствуя въ домѣ съ колоннами, всегда слѣдили со свойственными имъ остроуміемъ и сообразительностью за тайными дѣйствіями своихъ гостей, и это знаніе часто являвшееся какимъ-то чудомъ, давало имъ неограниченное вліяніе.

Потомъ къ концу реформаціи братья покинули монастырь. Домъ съ колоннами и большая часть лѣсовъ, луговъ и полей перешли во владѣніе фонъ-Шиллинга; а меньшая и самый монастырь со своими хозяйственными постройками попали въ руки суконщика Вольфрама. Шиллинги сломали высокую стѣну, отдѣлявшую домъ съ колоннами отъ большой дороги и поставили ее во всю ея вышину между своими владѣніями и владѣніями Вольфрама, потому что дружескія сосѣдскія отношенія между ними были въ то время немыслимы… Мазанки исчезли; промышленный духъ города перешелъ за городскія стѣны, сдѣлавшіяся тѣсными, и раскинулъ въ полѣ новыя улицы; не прошло и одного столѣтія, какъ домъ съ колоннами очутился среди прекраснаго густо населеннаго городского квартала, какъ рѣдкій золотой жучекъ среди паутины прилежнаго паука.

Фонъ-Шиллинги придерживались новаго духа времени. Нюренбергскій мастеръ вмѣсто перенесенной стѣны поставилъ вдоль улицы художественную желѣзную рѣшетку, прозрачную и тонкую, какъ брабантское кружево; находившійся за ней зеленый лугъ былъ изрѣзанъ узкими перекрещивающимися дорожками, усыпанными краснымъ пескомъ, и раздѣленъ ими на отдѣльныя лужайки и клумбы, наполненныя розами, шалфеемъ и пестрыми гвоздиками; передъ портикомъ изъ высокой прекрасной бѣлоснѣжной группы билъ фонтанъ, a кругомъ него бросали тѣнь рѣдкія роскошныя деревья. Сосѣди суконщики были консервативнѣе рыцарей фонъ-Шиллингъ. Они ничего не ломали и не строили, только поддерживали, что было: если гдѣ ослабѣвалъ камень, они старательно его вмазывали; поэтому „монастырское помѣстье“, какъ они продолжали называть свое владѣніе, и послѣ трехъ столѣтій имѣло тотъ же видъ, какой ему дали монахи. Почернѣвшій отъ времени, покосившійся и, казалось, глубоко осѣвшій въ землю фронтонъ какъ всегда неуклюже и мрачно выглядывалъ изъ-за стѣны, отдѣлявшей его отъ улицы. И стѣна эта была вся въ заплатахъ такъ же, какъ и дубовыя ворота подъ сводчатой аркой, и маленькая калитка подлѣ нихъ, у которой нѣкогда звонили усталые путники, прося пріюта, и которая и теперь такъ же, какъ тогда скрипѣла и визжала, когда въ шесть часовъ вечера къ бывшему суконщику приходили люди изо всѣхъ улицъ и переулковъ за молокомъ, потому что Вольфрамы скоро замѣнили ткацкій станокъ земледѣліемъ и старательно скупали прінадлежавшіе городу поля, луга и выгоны.