Читать «В горах Памира и Тянь-Шаня» онлайн - страница 55

Мой отряд получил задание делать геоботаническую карту юго-восточного угла Памира. Кузнецов должен был картировать южную часть Центрального Памира, то есть долину Аличура, окружающие ее хребты и ряд территорий к западу от нее.

В этом первом самостоятельном маршруте по Памиру в мой отряд входили три человека, три верховые лошади, две вьючные и одна собака. Моим помощником был узбек Ассыл, студент второго курса САГУ, ботаник, а проводником-караванщиком — киргиз Потанда. Ассыл был молод, жизнерадостен, покладист, наделен чувством юмора и очень практичен. Нередко, может быть, даже излишне практичен. Он всегда заботился, чтобы под любое дело, под любой маршрут была подведена, как он выражался, «материальная база».

Сейчас могу признаться, что этот мой первый самостоятельный маршрут я провел в великом страхе. С того момента как я стал начальником отряда, стал самостоятельным, я непрерывно дрожал. Я все время боялся что-нибудь напороть, что-то не выполнить и вообще опозориться и провалиться. Я не знал растений, не умел как следует делать геоботаническую карту. Я был бы хорошим стажером, практикантом, а оказался начальником.

Несколько раз я пытался поговорить об этом с Иларией Алексеевной, возглавлявшей геоботанические работы, но это не удавалось. Она была непрерывно занята, у нее была тысяча дел, и она металась, потому что все время пыталась выполнять работу по крайней мере за четверых. Она делила фураж и лошадей между отрядами, консультировала ковку лошадей, ругала шофера Петьку, кормила профессора Баранова котлетами собственного приготовления, занималась опытными посевами диких и культурных растений, и от кетменя на руках у нее были мозоли, как у доброго молотобойца.

Вообще самоотверженный труд, тяжелый труд был в почете в Памирской экспедиции САГУ. Как-то три профессора на каком-то маршруте по Памиру нашли прекрасный массивчик, где можно было заложить опытные посевы по испытанию зерновых и овощных. Плуг у них был, семена были, а пахаря и лошадей, приученных к плугу, не было. Тогда два профессора надели хомуты и впряглись в упряжь, а третий взялся за ручки плуга. Участок распахан, семена высеяны. Лаборанты и рабочие, которые приедут позже, будут уже только наблюдать. Профессора эти — Райкова, Баранов и Белов. Фото с этой тройкой в запряжке у меня хранится до сих пор.

Так до самого нашего отъезда я и не смог хорошо, подробно поговорить и посоветоваться с Иларией Алексеевной. Я собрал кое-какие растения и просил Райкову их назвать, но и это ей некогда было сделать: все время «потом», «подождите», «сейчас» — и так до самого отъезда. Когда она вышла помахать рукой нашему отходящему каравану, то с грустью констатировала, что «так вот и не удалось как следует поговорить», но что «это ничего» и что «вы, Кирилл Владимирович, и сами чувствуете, что, конечно, справитесь». Я в свои двадцать лет не чувствовал себя «Кириллом Владимировичем» и не разделял этой уверенности Иларии Алексеевны. И чувствовал себя не начальником отряда, а каким-то самозванцем. Единственное, на что я надеялся, это на твердо обещанный приезд Иларии Алексеевны с ревизией через месяц на луговой массив Акташ, и только это спасало меня от паники.