Читать «В горах Памира и Тянь-Шаня» онлайн - страница 42

Так говорит ученый, работающий над флорой Ирана под ежедневными обстрелами и бомбежками, в осажденном Ленинграде!

И еще одно, последнее, свидание. Один из трудных послевоенных голодноватых годов. Вечеров накануне Нового года я кончаю работать в гербарии, где обрабатываю памирские материалы, когда мне говорят, что Великому систематику плохо. Нужны лекарства, нужно куда-то пойти и что-то достать, а пойти и достать некому.

Он живет, как и прежде, на территории сада. Он очень стар, очень болен. В разрезы у него на животе вставлены какие-то резиновые и стеклянные трубки. Что-то ему вливают, что-то отсасывают. Но с раннего утра до часу он работает. Потом подходят боли, потом долгие и мучительные процедуры, А вечером ему чуть легче.

С рецептами, карточками, талонами я мчусь куда-то, что-то добываю, а когда являюсь со всем этим часов в одиннадцать, меня зовут к нему. Он полусидит в постели, смотрит на меня через свои немыслимо толстые и скверные очки и улыбается. И он протягивает мне маленькую книжку тезисов какого-то совещания с дарственной надписью, В этой книжке его статья о районировании растительности Памира.

— А я все-таки первый! — говорит он и улыбается широко и счастливо.

Вот ведь действительно удивительное дело: он, старый, умирающий, шел до конца впереди здоровых и молодых, и он первый дал флористическое районирование Памира.

Удивительный характер, удивительное упорство и трудоспособность до последних минут…

Картировщик

А вот еще фигура, настоящий экспедиционный волк, всю жизнь проработавший в маршруте, лучший знаток растительности Западного Таджикистана.

Он родился на хуторе близ Диканьки от потомков запорожцев, вскоре после революции. Учился в пединституте, воевал. После госпиталя в конце войны попал в Таджикистан. Сначала преподавал в школе естествознание, потом пошел в аспирантуру. Дали ему тему, и поехал он изучать растительность Кураминского хребта. Он ехал на Кураминский хребет через два перевала, за триста километров, ехал вдвоем с природным номадом — калмыкам. Ехал верхом вышедший из госпиталя солдат, у которого не хватило куска мяса, вырванного осколком. Этот недостающий кусок и мешал именно вследствие того, что его не было. Но когда они добрались до Кураминского хребта, вымотался калмык, лошади измотались, а подбитый солдат был «ничего себе».

С этого маршрута и начинается экспедиционный путь охотника за кормами, геоботаника-картировщика. В конце сороковых годов он обследует Кураминский хребет. В начале пятидесятых картировщик носится по горам и долам, ищет места для геоботанических стационаров, которые должны расположиться во всех природных зонах Таджикистана — в пустынях, лесах, высокогорьях. На этих стационарах — в Гараутах, Анзобе, Ренгетау и других — начинаются многолетние работы по изучению растительности, кормовой базы, по изучению биологии растений.

А картировщик, закончив выбор участков под стационары, уходит в многолетний беспрерывный картировочный рейд, который продолжается до сих пор. Он работает на лошадях и знает их настолько, что твердо командует: эту отдать такому-то, эту такой-то, эта норовистая, на эту сяду я сам, эту под вьюк. И вот ведь что чудно: поработает он с лошадьми, и они сами почему-то после этого за ним ходят. Любят. Это я не раз замечал, встречаясь с ним в маршрутах.