Читать «В горах Памира и Тянь-Шаня» онлайн - страница 39

С шести утра начался подъем, а когда достигли перевала и нужно было спускаться, наступила глубокая ночь. Начался спуск по семи многокилометровым узким, скользким и заснеженным серпантинам, пробитым в крутейшей скале над Калаи-Хумбом. Ночь, а на машине Яшина, ни света, ни тормозов. Шесть часов в кромешной тьме, над двухкилометровом обрывом спускал Ямин свою старушку. Гурский на новом ГАЗе шел вторым, подсвечивал сзади Ямину под колеса. Но на поворотах, где светить нельзя, Ямин шел уже в полной тьме. Он спускал машину своим ходом, отжимая педаль сцепления, которая всю дорогу была включена на задний ход. Шесть часов они шли эти проклятые восемнадцать километров непрерывного спуска к Калаи-Хумбу.

— Да как же ты, сумасшедший, решил спускаться без света и без тормозов? — спросили Ямина шоферы в Калаи-Хумбе, наблюдавшие эту безумную авантюру снизу. — Какой класс?

— Третий.

— Вот черт! А сколько лет водишь машину?

— Тоже третий.

— Да врет он, фасонит! Сразу видно, первый класс и стаж не меньше десяти лет!

И так год за годом: снабжение сада, строительство сада, экспедиции сада. И всегда Ямин, Ямин, Ямин. В 1968 году Ямин поздней осенью гнал машину из Душанбе в Хорог вкруговую, через Байсун, Урсатьевскую, Коканд, Андижан, Ош и Мургаб. Не доезжая Андижана вышла из строя коробка передач. Под холодным ноябрьским дождем при свете фар пришлось ее снимать и ремонтировать. Поставить на место не хватило сил. Мокрый, ночевал в кабине, утром под непрекращающимся дождем поставил и поехал. В Оше, на базе, врач сказал, что у него воспаление легких. Воспаление легких вылечили, но какая-то болезнь осталась. Долго не могли понять, в чем дело. Наконец догадались сделать рентген. И рентген показал в правом легком большую каверну: прогрессирующий туберкулез. И потом несколько лет подряд то больница, то дома, то снова работа в Памирском ботаническом саду…

А потом? А потом Ямин, приговоренный Ямин, взял и выздоровел. И опять шуршит его машина по Ботаническому саду, опять экспедиции, Душанбе, Ош, опять охота за растениями. И до сих пор Ямин в саду. Я вообще не представляю себе Памирского ботанического сада без Ямина.

Последний, кто вспоминается, последний портрет водителя в этой галерее, — это: «Бырынчи, памирчи, кыргыз, шопер-механик Джумамат». Последние слова — о Джумамате Мусаеве, штатном, бессменном, коронном шофере Памирской биостанции…

Безотказный водитель, первый киргиз с Памира, получивший права, он прошел с Памирской биостанцией весь свой жизненный путь. Он был тверд и спокоен на самых опасных мостах и переправах, на самых узких участках дороги. Он был спокоен при обвалах и разливах рек. Но вот при малейших уколах самолюбия он был совершенно невменяем. При малейшем намеке на обиду он швырял ключи, гайки и шапку мне под ноги, ругался, как старый боцман, и выбегал с криком прочь. Сколько раз он требовал у меня расчета, боюсь сказать. Это цифра с несколькими нулями.