Читать «В горах Памира и Тянь-Шаня» онлайн - страница 18

Весной 1936 года Памирская экспедиция приобрела лошадей из табуна, купленного в Кашгаре. Наша экспедиция из этого табуна получила штук двадцать. Их отбирали Баранов и Райкова, отобрали и пустили обратно в табун. Я был послан за ними на следующий день и нашел их без труда. У каждой лошади на хвосте была привязана бирка с надписью: «Профессор Баранов», «Профессор Баранов», «Профессор Баранов»…

Лошади были маленькие, мохнатые, большеголовые и вислозадые — настоящие киргизские лошади, немножко диковатые, но удивительно выносливые. Две лошади достались мне — небольшая, рыжая, почти буланая Кульджа и темно-карий Кашгар. С Кульджой я работал несколько лет и должен сказать, что никогда ни до того, ни после у меня такой лошади не было. И никогда ни с одной лошадью у меня не было настолько дружеских отношений.

Сначала Кульджа совершенно не хотела ни слушаться, ни работать, она была недавно из табуна и почти не выезжена. Но я недаром был членом Ленинградского конноспортивного клуба и сидел в седле прочно. Как она ни бесилась, ни крутилась, ни кусалась, ни брыкалась — причем она умела бить не только задними, но и передними ногами, — в течение двух дней сбросить меня ей не удавалось. В это время у нас с ней были очень плохие отношения. Она неоднократно пыталась укусить меня за голову, когда я, садясь в седло, наклонялся, не раз пыталась цапнуть меня и за колено. Единственное, чего она не делала из ассортимента приемов, которыми пользуются норовистые и необъезженные лошади, чтобы избавиться от седока, — не бросалась на спину, стремясь подмять седока под себя. Но вовсе не потому, что у нее не хватало ума и злости для этого, а скорее просто потому, что у нее не хватало сил сделать свечку со мной на спине. Я был большой и тяжелый, а она маленькая.

Но так было недолго. Я стал прикармливать ее сахаром, хлебом с солью, и она начала с охотой есть у меня из рук. Ведь все кашгарские лошади ни овса, ни ячменя не знали и не ели. По прошествии нескольких дней она ко мне привыкла и ночью, бывало, прибегала на свист за сахаром. Днем на привале подходила, становилась за спиной и толкала меня головой — просила хлеба.

Кульджа имела редкий природный дар: она была феноменальным иноходцем. Я говорю «природный», потому что иногда лошадей смолоду приучают к иноходи: связывают вместе две левые или две правые ноги и заставляют так ходить и бегать. Но Кульджа была явно не выезжена, когда попала ко мне, значит, иноходь у нее была естественная.

Ездить на ней было истинным наслаждением. На самой широкой рыси она, не сбиваясь, шла иноходью, то есть сразу двумя левыми, потом двумя правыми ногами. Всадника, которой сидел на ней, не встряхивало, не подбрасывало, как бывает, когда сидишь на всякой обычной лошади, которая идет на рыси передней правой и задней левой. Поэтому на обычной лошади всадника на рыси встряхивает, и ему приходится приподниматься на стременах через каждый шаг лошади. А вот на иноходи человека не встряхивает, а мягко покачивает из стороны в сторону.