Читать «В горах Памира и Тянь-Шаня» онлайн - страница 142

Можно предполагать, что тростник проник сюда вдоль рек, когда климатические условия здесь были несравненно мягче и тростник мог расти не только у теплых источников, но и вдоль всей поймы Оксу и ее притока Истыка.

Конечно, исчезновение некоторых растений на Памире можно объяснить и деятельностью человека. Так, например, человек во многих местах Памира истребляет кустарники на топливо. В долине Аличура в начале тридцатых годов можно было встретить стелющиеся ивы. Сейчас их там нет. А вот в юго-восточном районе Памира, в горном массиве Акташ, на высоте около четырех тысяч метров, и сейчас встречаются некоторые кустарники: кашгарский барбарис, шиповник. Растут они в самых теплых, закрытых щелках, выходящих на юг; и вот они-то явно вымирают на наших глазах, причем не по вине человека, а сами, ибо как топливо они интереса не представляют и человек их не трогает.

Миновав Джартыгумбез, мы выскочили на луга у подножия перевала Кукджигит, и тут что-то коричневое, большое, сидевшее на кочке как-то странно метнулось и исчезло. Сурок? Но это был не сурок, что-то другое копошилось между кочек. Мы выскочили из машины и побежали — кто с ледорубом, кто с фотоаппаратом. В болоте среди кочек бился молодой беркут. Он выскакивал на кочку и расправлял крылья, наклонялся, но, вместо того чтобы после этого взлететь, падал между кочками. Ранен? Болен? Оказывается, просто обжора. Рядом между кочками валялись клочья шерсти, лапа и хвост сурка. Весь остальной сурок находился в зобу у беркута. Мы накинули на него ватник, связали ноги и запихнули в мешок, оставив открытой только голову. Так, в спеленатом виде, со связанными ногами, он и совершил, лежа у меня на коленях, всю дорогу на Зоркуль и обратно в Чечекты, на биостанцию.

Интересно, что после того, как его поймали, он в сущности совершенно не сопротивлялся, не пытался вцепиться в меня когтями, а лапы у него страшные. Пятисантиметровые острые когти украшают его пальцы, а в верхней части лапы имеют толщину человеческой руки и наделены чудовищной силой. Ведь беркут догоняет лисицу и даже молодого волка, хватает их одной лапой за морду, а другой за крестец и ломает им позвоночник. Клюв беркута наносит поистине страшные раны, он просто режет как ножом. Удар его клюва вырывает полосу мяса с кожей и шерстью сантиметров десять длиной и пять-шесть глубиной. Но против нас он даже не пытался применить ни свои лапы, ни клюв, он как-то сразу смирился. Несколько дней он лежал у меня на коленях, и, хотя всю дорогу я держал его за шею, он, конечно, мог бы улучить момент и клюнуть меня. Но он ни разу не пытался это сделать. Почему? Может, он понял, что сопротивляться бесполезно? Иди, может, не считает человека своим смертельным врагом?