Читать «Буква на снегу» онлайн - страница 40
Михаил Павлович Шишкин
Джорджо взял с собой свою главную ценность – велосипед. На границе им нечем оплатить пошлину, и швейцарские таможенники велосипед конфискуют.
В Лозанне, когда в отеле Нора распаковывает чемоданы, все вещи оказываются в зеленых чернилах – Джойс плохо закрутил пузырек. Первым делом он выходит на улицу с внуком, чтобы купить ему шоколада, который ребенок не видел уже несколько месяцев.
Через три дня, перед самым Рождеством, они приезжают в Цюрих.
Они селятся в скромном пансионе. Раньше он останавливался с Норой в лучших гостиницах – “Карлтон-Элит”, “Сен-Готард”.
Они возвратились в город, в который приехали тридцать семь лет назад, бежав из Дублина, молодые и влюбленные, вся жизнь и все книги впереди. Все эти тридцать семь лет они прожили вместе, практически не расставаясь. Жить с ним было невозможно. Нора несколько раз уходила. Собирала чемоданы и переезжала в гостиницу. Даже в присутствии других кричала ему: “Чтобы ты утопился!” – и проклинала тот день, когда ей встретился человек по имени Джеймс Джойс. Потом возвращалась, потому что жить без него совсем невозможно. А он не мог без нее. Нора – муза всех его книг, прототип всех его женщин. Она, земная, обычная, банальная, необразованная, давала ему то, чего не хватает человеку книги, – жадность жизни, необузданность, всё то, что образование убивает и подавляет. Она посвятила свою жизнь своему любимому, а то, что он оказался гениальным писателем, было случайностью. Эта женщина любила его, и поэтому – его романы, которые не читала.
Теперь они сидят в дешевом меблированном номере и почти не выходят. У нее болят ноги. Он ничего не видит. Они вместе.
Под Новый год Цюрих заваливает снегом. Джойс идет на прогулку с внуком по городу, который стал невидимым. Он рассказывает мальчику о древних греках.
Таким снегопадом он закончил когда-то рассказ “Мертвые”: “Его душа медленно меркла под шелест снега, и снег легко ложился по всему миру, приближая последний час, ложился легко на живых и мертвых”.
За белой зыбкой стеной – шум воды: это сливаются Лиммат и Лиффи и становятся одной рекой.
Он не знает, что ему осталось всего несколько дней. Это незнание – единственная форма бессмертия.
2018
Бегун и корабль
Мое первое впечатление от твоей прозы – гигантский оползень, земля уходит из-под ног, только скатываешься в пропасть не с куском берега, а со всей страной и историей.
Мы познакомились на “четвергах”. Сколько лет прошло? Почти сорок?
Отсюда, с этого берега жизни, ты в том времени видишься мне совсем юнцом. Сколько тебе было? Двадцать семь? Двадцать восемь? Долговязый, худой, улыбка до ушей, уйма рыжих немытых волос, дерзкая борода. Но тогдашнему мне – у нас девять лет разницы – ты казался библейским мудрым старцем. Ты и был им.
Мы собирались по четвергам на разных квартирах, человек десять. Новые лица то появлялись, то исчезали. Ритуал был прост и неизменен: сперва кто-то читал свой текст, потом по кругу шло обсуждение, потом пили чай. Ничего особенного, но не знаю, как тот юноша, которым я был тогда, смог бы выжить без этой еженедельной порции счастья. Юноша захлебывался в советской жиже, а эти встречи с себе подобными спасали, как глотки воздуха. Я родом из “четверга”. Когда-нибудь напишу.
