Читать «БСФ. Том 17. Робер Мерль («Разумное животное»)» онлайн - страница 44

— И невзлюбить ее? — улыбаясь, спросил Фойл. — Она слишком долго кокетничала с ним, и он разозлился? Но это не объясняет, почему он не возобновил свои попытки на другой день.

— Я склонен думать, — заметил Си, — что раз этот опыт закончился неудачей, Иван навсегда утратил интерес к самкам.

— Дело не в этом, — улыбнулась Арлетт. — Быть может, Мина просто-напросто не та самка, которая нравится Ивану…

— По-моему, на этот раз, мисс Лафёй, вы преувеличиваете, — рассмеялся Фойл.

— Нисколько. В своих любовных привязанностях или антипатиях дельфины так же избирательны, как и мужчины.

Си раздавил окурок сигары в стоящей перед ним пепельнице.

— Значит, — спросил он, — можно было бы объяснить личной неприязнью Ивана тот факт, что Мина не пользовалась у него успехом?

— Это всего лишь гипотезы, разумеется.

— Так вы считаете, что терапия, которая должна была вынудить Ивана перейти от слова в фразе, не была неудачей? — скрывая иронию, допытывался он.

— Не понимаю, как можно утверждать, что она потерпела неудачу, — ответила Арлетт, и в ее голосе прозвучали решительные нотки. — Нельзя делать такой вывод на основании одного опыта.

— Вы хотите сказать, что Севилла намерен начать все сначала с другой самкой?

— Он мне этого не говорил, но думаю, что да.

Си встал, взял шляпу и с улыбкой сказал:

— Ну что же, он упорен.

— Так и надо, — убежденно сказала Арлетт. — «Успех — это ряд преодоленных неудач».

— А кому принадлежит этот прелестный афоризм, мисс Лафёй? — с кислой миной осведомился Си.

— Севилле, — вполголоса сообщил Боб Мэннинг.

Си, который уже размашисто шагал к двери, оглянулся через плечо и улыбнулся ему. Арлетт пристально посмотрела на Боба Мэннинга, а когда тот поравнялся с ней, схватила его за руку и злым шепотом спросила:

— Считаете себя хитрецом? Вы все время лебезили перед этим гнусным типом. Что это нашло на вас?

Голый, весь в поту, Си присел на кровати, два раза подряд провел руками по румяному лицу, словно хотел стереть с него усталость. «Черт побери, я просто валюсь с ног, до смерти хочу спать, кажется, я мог бы заснуть и без снотворного. Что за дурацкий рефлекс, черт возьми, какое мне до всего этого дело — принимать наркотики или нет? Они же нелепы, все эти мои ровесники, которые отказываются от табака, алкоголя, излишеств и начинают упражнять брюшной пресс. Ну и сволочи, что она им дает, эта их борьба со старостью? Рано или поздно они будут побеждены, будут умирать по кусочкам: легкое, печень, сердце, рак предстательной железы». Си хихикнул, он чувствовал себя переполненным какой-то беспредметной ненавистью, эта ненависть придавала его мыслям пылкость, силу, быстроту, которые были ему приятны.

«Глядя на них, я умираю со смеху: гимнастика, свежий воздух, гигиена, здоровая размеренная жизнь! А по сути, что все это такое? Жалкий отступательный бой, и ничего больше, а в финале — разгром, совершенно неизбежный разгром — единственное, в чем можно быть уверенным. Жизнь или смерть, какая разница? Само слово „жизнь“, какая насмешка, какой обман! Называть жизнью эти несколько жалких минут между небытием и смертью — сплошной обман, все подделано, все заранее подтасовано, а в итоге смерть. Что за ерунду они болтают об этом их „успехе в жизни“? Какая жизнь? Какой успех? В университете я тоже верил в успех. Позже, помнится, я говорил себе: ты всего лишь суперсыщик, а мог бы стать ученым, иметь лабораторию, сотрудников, вести творческую работу, как этот метек, то есть заниматься всем тем, о чем рассказывала сегодня эта сучка. Все мерзость, мерзость, в жизни никто не добивается успеха, есть одни неудачники, все люди — неудачники, потому что все умрут…