Читать «Бремя страстей. Тайная жизнь наших душ» онлайн - страница 94

И при Ное, и в Содоме так привыкли к шуткам, что без хлеба им было легче, чем без них. Смерть — шутка. Зачатие — шутка. Рождение — тоже шутка. Нож в ребро, пуля в грудь, автомобиль в стену — все шутка. Муж раньше времени из командировки вернулся. Еврей, русский и поляк в одном купе едут. Грешник со святым Петром у ворот рая беседу ведут. Чем не темы? Все перемелем в шуточной мясорубке.

А чё? Нельзя, что ли? Где написано, что нельзя? И вопрос не в том, чтобы смех запретить, как сделает вывод некто глупый. Смех незапрещаем, ибо корни его лежат в естестве человеческом. Смех до Страшного Суда останется. Но суть в том, что есть время плакать и время смеяться (Еккл. 3,4), и время плакать поставлено перед временем смеяться, то есть оно по смыслу первое.

Нужно научиться вовремя плакать и вовремя смеяться. Нужно еще научиться не плакать тогда, когда подобает веселиться, и не смеяться тогда, когда впору плакать. То есть подобает учиться различать времена. В этих вещах опасно ошибаться. И когда грешники веселятся, святым не до смеха. А когда святые будут радоваться и веселиться, ибо мзда их многа на Небесах, тогда грешникам придет время рвать волосы на голове и посыпать голову пеплом. Проверьте себя по этому камертону.

И главное: если кто-то (может, и сам Лот!) скажет вам: «Уходи отсюда, ибо Господь обрек это место на проклятие», Боже вас сохрани счесть эти слова шуткой.

Тест на скрытое уныние

В практике верующей женщины, врача-психолога, был такой случай. В некой семье маленький ребенок, лет 5-6, начал воровать. Залезает в карманы в доме и тянет все, что в руку попадет. Беда! Оставь такого клептомана без внимания, и через небольшое время по нему тюрьма заплачет. Родители обратились к психологу. Психолог стала разбираться с ребенком при помощи сказок. Есть такая практика — терапия через сказку. «Выдумай, — говорит доктор ребенку, — и расскажи мне какую-то сказку или историю с чудесными персонажами, чтобы ты сам там был». Ребенок начал придумывать историю, в которой он то ли ежик, то ли медвежонок, и ему срочно нужно найти маму. Мама куда-то потерялась. И вот он собирается в дорогу и хочет идти за леса и за горы в поисках потерянной мамы. В этом месте маме еще ничего не ясно, а доктору ясно почти все.

«Ребенок не ваш?» — спросила осторожно наедине доктор. Мама — в обморок. «Откуда вы знаете?!» Действительно, ребенок усыновленный. Но усыновленный в столь малом возрасте, что знать ничего о своем усыновлении не может и никого, кроме нынешних папы и мамы, на их месте представить не способен. Вот тут и проявилась соль события. Сознание ребенка девственно и чисто. Он живет в семье, у него есть любящие родители. Но в душе, где-то гораздо глубже того, что мы называем сознанием, у ребенка рана. Он чувствует себя сиротой, человеком, потерявшим мать. Боль этой раны заставляет его тревожиться и искать. Искать то, чего при свете дня он никак не сможет объяснить и осмыслить, но что проявляется с помощью мифа, сказки. Итак, ребенок ищет мать, а воровство — это всего лишь этап неосознанного приготовления к путешествию, этап накопления запасов.