Читать «Божьи яды и чертовы снадобья. Неизлечимые судьбы поселка Мгла» онлайн - страница 51
Миа Коуту
— Он выживет, доктор?
Голосу вторит эхо в каморке, где переодевается врач. Та, что задала вопрос, похожа на девочку, почти ребенка. Но потом Сидониу узнает ее: это Женуля, крошечная супруга Уважайму, слишком хрупкая для первой леди. Понятно, почему ей дали такое имя: она не более чем жена.
— Муж принял слишком много тех порошков, которые вы велели ему пить…
— Каких порошков?
— Тех толченых кореньев, которые вы ему вчера прописали. Против потливости.
Врач молчит. Онемел от ярости. Кто-то воспользовался его именем, чтобы всучить отраву Уважайму. Не простившись с Женулей, он чуть ли не бежит знакомой дорогой к дому Одиноку. На бегу бормочет, ни к кому не обращаясь: Администратор отравлен, когда заговорят о покушении, всплывет имя врача. Срочно надо повидаться с доной Мундой! А вот и она, в дверях, одетая в траур.
— Куда это вы, дона Мунда?
— Иду выразить соболезнования доне Женуле.
— Уважайму еще не умер.
— Для меня он уже покойник.
Дона Мунда гордо шествует по улице, делая вид, что не слышит португальца, умоляющего ее вернуться. В черном с головы до ног, стройная, она семенит мелким шагом: кажется, что пяток у нее больше, чем каблуков. Врач спешит за ней, хватает ее под локоть. Требует, чтобы она вернулась домой. Мунда не сопротивляется и даже льнет к врачу, который чуть ли не волоком тащит ее к дому.
— Вы со мной танцуете, доктор?
— У меня к вам один, но очень серьезный вопрос: кто отнес ядовитые порошки Уважайму?
— Войдемте в дом, доктор. Там и поговорим. А то вы сам не свой.
Они идут под руку, будто супруги, возвращающиеся с вечеринки. Как только дверь за ними закрывается, португалец приступает к допросу:
— Так, смотреть в глаза! Отвечайте: вы отравили этого человека?
— Уважайму не человек.
— Будь я проклят! Вы мало того что совершили преступление, так еще и меня подставили!
Врача не узнать. Он уходит, хлопнув дверью, и бредет по улице, задрав локти и сцепив пальцы на затылке. Если кто-нибудь наткнется на него сейчас, точно решит, что доктор сам стал малохоликом.
Дона Мунда еще надеется, что он вернется и закончит так неудачно начатый разговор. Но португалец приходит только на следующий день. Рано утром он проникает в дом без стука и застает дону Мунду на полу в коридоре: свернувшись калачиком, она спит под дверью Бартоломеу, в том же траурном платье.
— Дона Мунда! С вами все в порядке?
Она просыпается, вскидывается, поправляет волосы, платье.
— Что случилось? Вы потеряли сознание?
— Я всегда тут сплю…
— Что значит всегда?
Она каждый день спит под дверью Бартоломеу, надеясь уловить хоть звук и понять, что там с ним происходит.
— Надо же, дона Мунда! А говорили, что, мол, так злы на него, так злы…
— Пожалуйста, только этому не рассказывайте.
— Будьте спокойны, не расскажу.
— Обещайте мне одну вещь, доктор. Если Бартоломеу умрет, если он нас покинет…
— Никто вас не покинет, дона Мунда. Один я вас покину.