Читать «Боги грядущего (Благую весть принес я вам, Узнай врага)» онлайн - страница 26

— В молодости один Отец негодовал на мое небрежение верой. Сам он отчаялся наставить меня на путь истинный и отправил в соседнюю общину к другому Отцу, поопытней. Я послушал его наставления, а на следующую зиму вернулся к своим. Отец спросил меня: «Что ты понял из его речей?». «Я понял, что вера — как сочный корень белянки: самое вкусное скрыто под землей, а вокруг всегда полно кротов».

Никого не ужасали эти слова. Загонщики готовы были слушать его целыми днями и требовали добавки. Он покорил их своим задором.

Головня, видя это, набухал злостью. Его раздражало, что девки прямо-таки влюблены в чужака. Однажды не выдержал, пошел к Искре, хотел потолковать, развеять возникшие сомнения. Та как раз готовилась варить обед: сидя на перевернутых санях возле родительского крова, вязала сушеной жилой лапы щенку, а глупый зверь повизгивал от восторга и норовил цапнуть ее за палец, не замечая кадки с кипятком, стоявшей подле.

Изба таращилась на Головню толстым куском льда, закрывавшим единственное окно. Прямо под окном, наскочив передними лапами на изрядно просевший от времени земляной вал, две собаки жадно лизали рыбью чешую. В хлеву, стоявшем стена к стене с жилищем, глухо топтались коровы — сквозь потемневшие от мочи и навоза щели сочился пар. Из-под жирного, испещренного птичьими следами, слоя снега на крыше торчали засохшие корни и побеги: Сиян делал кровлю из дерна, не заботясь о корье. Коновязь у него покосилась, в сеннике, наспех слепленном из кривых лесин, гулял ветер. Хозяин он был скверный, зато рыбак — от бога. Каждый знал: в самый лютый голод, когда нет ни мяса, ни молока, беги к Сияну, тот рыбешкой покормит. Да не простой, вроде линя, а омулем или тайменем. Другие пробавлялись мелкотой, вроде карасиков, а у Сияна в любое время — и копченая стерлядь, и сушеный чир. В доме рыбий дух — не войти, с ног шибает, зато и толченка, и вар всегда под рукой. Без рыбы Сиян себе жизни не мыслил.

Головня подступил к Искре, замялся, не зная, с чего начать. Оробел! Вот ведь: перед медведем не пасовал, факелом ему в рожу тыкал, пурги тоже не боялся — скоренько нырял под сани и отлеживался, а тут растерялся. Неопытен он был в таких делах. Зелен. На Большого-И-Старого петлю накинуть, с товарищем полаяться, смачную шутку отмочить — это всегда пожалуйста, а как с девкой объясниться, не знал. Язык будто к небу присох, а в башке — кавардак.

Пламяслав учил когда-то: «Девки любят красивые слова. Век бы слушали. Хоть и понимают, дурехи, что пустое обольщение это, а все равно млеют. Но одними красивостями их не возьмешь. Парень должен быть боек и остер на язык, не запинаться в разговоре и глаза не прятать. За таким они — и в огонь, и в воду».

Ах, не будь этого смущения, Головня разлился бы дроздом, окутал изящными словесами, затянул бы сладкоголосо, как певец-следопыт в сказке про волшебную шкуру:

«О Искра, мечта моя, улетающая греза! Волосы твои — что крылья черной гагары, руки нежны как соболиные хвосты, стан гибок словно плавник хариуса. Твои глаза, блестящие как слюдяные пластины, переливаются таинственной дымкой, чаруя любого, кто встречается с ними. А на поясе твоем, ярко-багровом как медвежий язык, висят фигурки чудесной работы: серебряный тюлень, медный соболь, железная гагара. Незримый Огонь бросает на них отсвет с неба, и они подмигивают мне. Ты — словно сон: всегда рядом, и всегда недоступна».