Читать «Боги грядущего» онлайн - страница 235

— Оставь, старик, — раздраженно сказал вождь. — Не за тем я здесь. — Он опустился возле тлеющих угольев, снял пушистые варежки, протянул ладони к теплу.

Хворост, не сводя с него взгляда, медленно опустился на шкуру. Сложил руки на животе, смотрел, не мигая. «А левое веко-то у него полузакрыто, — подумал Головня. — Раньше не замечал. Дряхлеет». Сын Хвороста тоже затих, откинулся к стене, подтянул колени к груди, обхватив их руками.

— Больную скотину всю сжег? — спросил Головня, не зная, с чего начать.

— Как ты приказал, великий вождь!

— Добро, — кивнул Головня.

И опять вспомнил про Лучину — как тот изумлялся, не желая предавать огню зараженные туши. «Да где такое видано, Головня? Раньше ели без вопросов, а сейчас вдруг… Не пойму я. А если вся скотина перемрет — что тогда? Котлы есть, ледники есть… К чему палить-то? Разделать, проварить как следует, да и дело с концом. Впервой, что ли? Мой отец, помню, никогда моровое мясо не жег: одевал рукавицы и давай рубать! А потом в котел. Хочешь, сам сделаю? У меня вся зараза выйдет, ни крошки не останется…». А воины — Головня хорошо запомнил это — стояли вокруг и ждали, чем закончится спор вождя и начальника. Мало им было приказа повелителя — они ждали подтверждения от Лучины! Ну чем не крамола? «И он, он тоже, — с ожесточением думал Головня. — Тоже ненавидит меня. Замысливает злое».

Вернулся слуга, приволок кус замерзшего молока. Вперся, отодвинув плечом полог. Головня рявкнул:

— Пошел вон.

Тот застыл, хлопая слипшимися от мороза ресницами. Бросил взгляд на Хвороста, затем, пятясь, вышел из жилища.

Головня сказал старику:

— Не забудь писарей наградить. Нам с гостями ссориться ни к чему. И чтоб кормили от пуза! Ты учеников им нашел ли? Как дело закончится, хочу, чтоб на каждого хотя б по одному грамотею было.

— Все сделал, великий вождь.

— Молодец, старик. Что там с ледниками? Сколько уже вырыли? Гляди, если в осаде голод начнется, с тебя первый спрос.

Он сыпал вопросами, делая вид, что проверяет исполнительность помощника, а на деле пытался унять скребущую тревогу. Хворост старательно отвечал: про ледники и стрелы, про дрова и шкуры, про писарей и сани. Головня слушал краем уха, не вдумываясь в сказанное. Потом, прерывая старика, вдруг спросил:

— Готов ли ты за меня жизнь отдать, старик?

Тот осекся, сглотнул.

— Всем сердцем, великий вождь! Прикажи — и пойду на смерть.

Головня усмехнулся, не разжимая зубов, куснул ноготь на большом пальце.

— Верю тебе. Тебе, единственному, верю. Вижу, как стараешься, как сил не жалеешь ради общего блага. И сыновья у тебя достойные, один другого лучше. — Он глянул на изуродованного Пара. — Не унывай, парень. Уши, нос, борода — все пустяки. Главное — руки-ноги целы и голова на плечах. Найдем тебе красавицу, будешь ее любить, детей с нею рожать. А если заартачится — высеку нещадно. Любую, какую выберешь, тебе отдам — за муку, что ради народа принял, за рвение твое и верность.

Тот молчал, только лупал глазами-дырами на безволосом лице. Старик схватил случившуюся под рукой кружку, швырнул ею в сына.