Читать «Богач, бедняк. Нищий, вор» онлайн - страница 770

Он перестал писать, вспомнив, как его допрашивали двое полицейских — сначала вежливо и участливо, а потом резко и грубо, не скрывая своей враждебности. Они угрожали ему арестом, но он понимал, что его хотят запугать, и стоял на своем, снова и снова повторяя, что приехал в Канн, только чтобы посмотреть фильм, поставленный его матерью, что никогда не встречал этого человека и что, насколько ему известно, у него нет никаких врагов. По-видимому, тут произошла какая-то трагическая ошибка.

Наконец они отпустили его, предупредив, что дело не закрыто и что между Францией и Соединенными Штатами существует соглашение о выдаче преступников.

Рудольф как-то странно на него поглядывал, но этого следовало ожидать после истории с пистолетом и глушителем.

— Ты везучий, — сказал Рудольф в аэропорту на следующий день, провожая Билли в Нью-Йорк. — Так и держись.

— Не беспокойтесь, — ответил он тогда.

Уэсли, который был с ними и теперь уже не улыбался, молча пожал ему руку.

Гретхен приехать не смогла. Когда она узнала о бомбе — скрыть это от нее не удалось, — ей сделалось плохо, и она слегла. Доктор обнаружил у нее высокую температуру, но диагноза поставить не сумел и велел ей не меньше пяти дней оставаться в постели.

Когда Билли зашел к ней попрощаться, его поразил ее вид. Она стала синевато-белой и за несколько часов словно уменьшилась.

— Билли, очень прошу тебя… ради меня… будь осторожен, — еле слышно сказала она.

— Постараюсь, — ответил он и, наклонившись, поцеловал ее в горячий лоб.

Билли покачал головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания, а затем снова принялся печатать.

«Если бы я мог рассказать полицейским всю правду, мне, возможно, дали бы орден Почетного легиона. В конце концов ликвидация или по крайней мере сокращение шайки преступников, которые терроризируют Европу, — моя заслуга. Конечно, это произошло случайно, но случайности тоже — может быть, даже больше, чем что-либо еще, — следует принимать во внимание. Вся история моей семьи целиком состоит из случайностей, как хороших, так и плохих. Наверное, то же самое происходит и в других семьях.

Несмотря на то что я вроде бы избегаю встреч с родственниками, они часто мне пишут и держат меня в курсе всех своих дел. Я тоже отвечаю бодрыми пространными письмами, из которых следует, что отец почти бросил пить и что в газете у меня все блестяще. Это весьма далеко от истины, поскольку пишу я всего-навсего о работе полиции да о мелких преступлениях. И хотя я не стараюсь убедить отца, что роман, над которым я теоретически работаю, — это нечто вроде «Войны и мира» или что это Великий Американский Роман, я говорю ему, что, кажется, получается неплохо.

Дядя Рудольф — спаситель, совесть и ангел-хранитель нашей семьи — свято бережет семейные узы и, хотя в настоящее время в своей вечной погоне за добрыми делами и курсирует между Лонг-Айлендом, Коннектикутом, Вашингтоном и столицами Европы, находит время писать пространные письма с предостережениями и советами, на которые никто из нас не обращает внимания. Благодаря его усердию — я не встречал другого человека, который бы так любил писать письма, — я узнал, как поживает он сам, мать, которая теперь стала миссис Доннелли, и мой двоюродный брат Уэсли, который остался в Канне и работает матросом на какой-то яхте. Дядя Рудольф находит время и навещает его в связи с одним делом, которое…»