Читать «Богатырские хроники. (Тетралогия)» онлайн - страница 395

В степи я спешился, лег и приник ухом к земле.

Где-то далеко-далеко, в невообразимой глубине, слышался тоскливый протяжный вой: это тосковала по Итили бездомная Ларна.

На берег Варяжского моря я добрался к зиме. Тусклая тоска гнала меня туда. Я решил уходить с Русской земли в заснеженные Рифейские горы.

Там, в светлых лесах у воды, я и буду теперь жить до скончания своих дней, обрастать мхом, как валун, уходить в землю, как дерево. Может быть, из-под земли мне станут слышны голоса моих мертвых друзей… Никогда ни один смертный больше не получит от меня ни защиты, ни совета. Я, Добрыня, тайный богатырь князя Владимира, ученик Никиты, друг Ильи и Алеши, ухожу ото всех в безмолвие. Я не хочу больше молиться богам, мне противна моя Сила, я больше не ищу никакого знания. Раз в год, по весне, я буду посылать матери весть, что жив. В остальном же я забуду о мире. И пусть мир забудет обо мне. А если кто все ж таки отыщет меня и придет в мою водянистую даль за советом, он встретит только холодный пустой взгляд, неподвижные губы и окаменевшее тело. А если этот кто-то будет Сильным, то он почует мою тоску и заболеет ею, и это будет еще малым наказанием тому, кто придет будоражить вросшего в землю богатыря.

Да! Я остался последним богатырем на Русской земле. Выбито и перемерло наше семя, нет и никогда больше не будет на земле созвучного мне сердца.

Страшен был конец моих товарищей. Нехорошей смертью померли мои пращуры Микула и Вольга. Волком-оборотнем стал своевольный Микула, поганым зайцем скакал по земле тщеславный Вольга. У приоткрытой дверки своей спит в уходящей в землю избушке великий Святогор. В черниговской земле лежит сраженный Скимой Учитель. У Алатырь-камня похоронен умерщвленный Волхвом могучий друг мой Илья. В степном урочище лежит веселый, последний, любимый мой товарищ — настигнутый белым пламенем Итили Алеша… Нет, жестоки боги, жестоки, своевольны и равнодушны, и нет на свете правды!.. Но пусть правды нет и пусть равнодушны боги, лишь бы билось рядом родное сердце. А как замолчит оно, так и смысла нет дальше жить на земле.

С такими мыслями выехал я на берега Варяжского моря. Зима сковала кромку воды смятым мутным льдом, из-за моря несло холодом, небеса стали ровны и одноцветны, как саван, все живое прибилось, замерло, ушло. Хмура, бессильна, покорна и скучна лежала передо мной земля. Не веселее было и море.

Я поехал краем воды. Вечерело. К утру я должен был выехать к переправе на Луге. На этом мой путь по Русской земле кончится. Я молвлю тайное слово, и Ярославова ладья неспешно понесет меня на заход, через все это молчаливое море, в белоснежную страну забвенья.

Путь мой лежал через жалкую промокшую деревеньку. В ней и было-то всего домов пять, построенных в расчете на то, что направляющиеся за море люди захотят перековать коня или что им потребуется ночлег. Однако за море ходили не бедные люди, и услуги нищих их не интересовали. Я поехал шагом, мрачно глядя на людскую нужду, тщету и глупость.