Читать «Ближневосточный покер. Новый раунд Большой Игры» онлайн - страница 20

С первым врагом даже напрягаться особо не пришлось – арабское общество еще не готово в цивилизационном плане к либерально-демократической модели развития. В нем слишком сильны патерналистские и консервативные традиции и слишком слабо уважение к правам личности (если, конечно, эта личность – не представитель элиты). Со вторым оказалось немного сложнее – долгое время светские режимы Египта, Ливии и Сирии успешно противостояли саудовской идеологической экспансии (в том числе через регулярные отстрелы радикальных проповедников на своих землях). Более того, они пытались привить арабский национализм и в Саудовской Аравии . Однако к началу XXI века эти режимы с идеологической точки зрения резко просели. Светские авторитарные режимы, по сути, уже изжили себя, поскольку не могли предложить населению ни эффективной модели социально-экономического развития, ни какой-нибудь привлекательной цели для сопричастности к государству (лозунг «давайте вместе уничтожим сионистское образование» не был эксклюзивным для светских режимов, поскольку эксплуатировался всеми, кому не лень, на Ближнем Востоке). И ветры «Арабской весны» смели их.

А вот с третьим конкурентом – ихванизмом – пришлось повозиться. Он был не только в разы живучее либерализма и насеризма, но и гораздо опаснее для самой Саудовской Аравии, поскольку конкурировал с ее видением ислама. «Его главная идея – освоение мусульманами достижений современного индустриального общества, не только технологических, но и институциональных, и постановка их на службу своим целям и ценностям. «Исламизация модерна» как альтернатива и одновременно способ модернизации ислама», – разъясняет смысл ихванизма директор исследовательских программ Фонда Марджани Игорь Алексеев . По его словам, ихванизм пропагандирует общеисламское единство, которое «имеет безусловный приоритет перед религиозно-догматическими разногласиями, а его следствием является воздержание от крайних позиций и крайних действий как во внутри-, так и в межконфессиональных отношениях». И эта толерантность вкупе с модернизмом (в том числе и политическим) полностью противоречила как царящему в Саудовской Аравии ваххабизму (пропагандирующему ненависть ко всем инакомыслящим), так и видению королевством двух святынь будущего пространства Ближнего Востока.

Поскольку основным спонсором ихванизма в последние годы стал Катар (что интересно, тоже ваххабитское государство), который использовал его как инструмент для лидерства в исламском мире, весь мир несколько лет наблюдал мощнейший саудовско-катарский конфликт за влияние в третьих странах. И не только арабских. Так, по словам Евгения Сатановского, саудовцы строили в Эфиопии крупные инфраструктурные объекты и параллельно с этим накачивали салафитские группировки в Огадене, недалеко от сомалийской границы (этот регион, в отличие от большей части остальной Эфиопии, населен сомалийскими мусульманами и всегда считался сепаратистским). Узнав об этом, эфиопское правительство запретило саудовцам заниматься там религиозной пропагандой. В знак протеста саудовцы в ответ свернули экономические проекты и ушли из страны – однако на их место тут же пришли катарцы, которым Эфиопия разрешила заниматься пропагандой их мягкого политического ислама.