Читать «Блаженной памяти» онлайн - страница 173

Письма Зоэ были окрашены кротким благочестием. Она умиленно рассказывала о трогательной речи, которую Монсеньер епископ произнес по поводу конфирмации ее старшего сына Фернана, о той почти небесной атмосфере, какую создавали букеты, свечи, пение девочек, готовящихся к конфирмации, и, наконец, о великолепной трапезе, которую приготовили монахини соседнего монастыря. Зоэ не добавляла, что ведь не могла же она пригласить епископа отобедать в замке нечестивца и уж тем более в ресторане племянниц Сесили. Что бы сказала Зоэ, знай она, что через два года умрет, а ее Фернан в пятнадцать лет скончается от злокачественной лихорадки? Думаю, она безропотно приняла бы волю Божию. Незадолго до кончины она завещала мужу свою часть имущества, стремясь, несмотря ни на что, дать ему доказательство своего доверия. В прощальных словах, вдохновленных, быть может, словами Матильды, а может быть, просто желанием отвести всем глаза, эта святая, до конца пропитанная наставлениями матери, Фрейлейн, Английских дам и советами приходского кюре, смиренно просила прощения у Юбера и троих своих детей за горести, какие могла им причинить, и просила их сохранить верность семейным традициям. Юбер продемонстрировал эту верность, в конце концов женившись на Сесили.

В январе 1902 года Мишель и Фернанда присутствовали на похоронах другой святой — сестры Мишеля, Мари, случайно убитой во время прогулки в парке егерем, чья пуля рикошетом прострелила ей сердце. О жизни и смерти Мари мне еще придется говорить. Скажу пока, что более сильная духом и телом, чем Зоэ, менее уязвленная в своем женском достоинстве, она пришла к Богу интуитивно через порыв всего своего существа, и в этом ее поддержали строгие нравственные правила суровой в своем христианстве старой Франции. Во время этих похорон Мишель бесспорно страдал гораздо больше, чем во время службы по поводу некой печальной годовщины за три года до этого. Мари, моложе брата на пятнадцать лет, несомненно была единственным, кроме отца, существом, которое он почитал и при этом нежно любил. Но северная зима непереносима для Мишеля и Фернанды — небесные и морские миражи приводят их вскоре в Ментону или в Бордигеру.

Как Мишель и предполагал заранее, жизнь, которую он организовал себе со своей второй женой, требовала больших расходов. Верная себе г-жа Ноэми отказывала в каких бы то ни было дополнительных щедротах, а поступить, как во времена Берты, и обратиться к ростовщикам, Мишель не отваживался. Проблема была решена классическим способом — лето положили провести в деревне. Вдова, замуровавшаяся в своих апартаментах и вечно занятая плетением и расплетением интриг, касающихся обслуги, им не мешала. Мишель не преминул отправиться в Ф., чтобы представить Фернанду братьям и сестрам Берты, с которыми его связывала двадцатилетняя дружба. На одной из фотографий он в цилиндре, верхом, бок о бок с братьями де Л., на которых котелки; всадники на мгновение остановились у входа в сельский ресторанчик на обратном пути с ралли или с какого-нибудь местного состязания — а я думаю не столько даже о всадниках, сколько о послушных красавицах-лошадях, имена которых мне неизвестны. В эту же эпоху Фернанда снята на фоне конюшен Мон-Нуара: одетая в амазонку, она изо всех сил пытается усидеть на статной кобыле, которую конюх Ашиль придерживает за длинный недоуздок, смеясь, чтобы придать уверенности мадам.