Читать «Благотворительность по квитанции» онлайн

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ ПО КВИТАНЦИИ

Так как после создания Нового Благотворительного общества улицы очищены от нищих и профессиональное нищенство сулит перейти в разряд забытых ремесел, я попытался — в защиту репутации этой благородной профессии — припомнить иные черты и свойства отдельных известных мне членов этой корпорации, которых мне так недостает. Я сознаюсь, что к этому меня побуждает скорбь об упадке этой профессии, ибо я убежден, что лицезрение нужды — притворной или истинной — служит к совершенствованию человеческого рода точно так же, как вымышленные перипетии драмы облагораживают душу, хотя мы прекрасно знаем, что актеры живут выдуманной жизнью. Я, пожалуй, могу со всей откровенностью признаться, что вознаградить мошенника, искусно замаскированного и великолепно играющего роль, побуждает меня то же чувство, которое заставляет меня потратить доллар, дабы лицезреть притворные треволнения бедняги Триплета в исполнении Чарлза Уитли. Ни в том, ни в другом случае меня не беспокоит обман. Моя монета служит наградой за убедительную игру; а моральную ответственность я возлагаю на исполнителя.

Основной тип нищего, который я оплакиваю и который исчез бесследно, вероятно, знаком многим читателям. Это смуглая, черноглазая, чуждого племени женщина с хилым ребенком на руках. Младенец представлял собой особенно интересный патологической феномен: на лице его уже проступала гиппократова маска, и у вас не было никаких сомнений в том, что он не протянет и нескольких часов, а вместе с тем он оставался неизменным в течение всех трех лет, что я встречал эту женщину.

Женщина никогда не просила милостыни. Она всегда молчала. Ее появление было безмолвно, таинственно и неожиданно. Мольба ее выражалась только в драматической позе с младенцем у груди да иной раз еще в протянутой руке и выразительном взгляде. Обычно она стояла в моих дверях, безмолвная и терпеливая, и, если я ее не замечал, она пыталась привлечь мое внимание легким покашливанием младенца, на которого, как я всегда догадывался, возлагалась определенная роль в этой маленькой пантомиме и который обычно подчинялся какому-то тайному знаку материнской руки. Отказывать в милостыне, ссылаться на занятость или притворяться, что я ее не замечаю, было бесполезно. Женщина не двигалась с места, ее поза говорила о скрытой способности выдержать все и о таком опыте долготерпения, которые всегда внушали мне благоговение и убеждали в бесполезности каких бы то ни было попыток от нее отделаться. Ее глаза, укоризненно устремленные на меня, со всей прямотой говорили: «Ну что ж, продолжайте заниматься сочинительством притворных чувств и страстей, расписывайте вымышленные страдания ваших бестелесных героев, плетите паутину вашей изощренной философии, но только взгляните сюда, сэр: вот где истинная нужда! Вот где подлинное страдание!» Признаюсь, что такой искусный подход действовал на меня безотказно. После трехминутной осады крепость обычно сдавалась на ее милость без единого выстрела с той и с другой стороны. Она брала мое подаяние и исчезала так же безмолвно и таинственно, как и появлялась. Счастье мое, что она не сознавала своей власти надо мной. Пойми эта ужасная женщина свою истинную силу, я, пожалуй, залез бы в неоплатные долги или подделал бы чек, лишь бы избавиться от ее гнетущего присутствия. Я не уверен, что меня поймут, но я не способен выразить мою мысль яснее: дело в том, что, когда эта женщина обращалась к вам при посторонних, вы читали в ее глазах непоколебимую уверенность в вашей личной ответственности за ее нужду; и, хотя это неизменно порождало в вас смешанное чувство нелепости и ужаса, на зрителей оно действовало подавляюще. И вот, так как она уже месяц не появлялась, я думаю, что она нашла прибежище в сан-францисском Благотворительном обществе, ибо я не представляю себе такого милосердия, хотя бы и пользующегося надежной защитой солидных чеков и проницательных чиновников, которое устояло бы перед ее молчаливым укором. Я бы охотно наведался в Благотворительное общество, и навел бы справки о ней, и постарался бы узнать, поправляется ли или умер ее младенец, но я боюсь, что она взглянет на меня с таким безмолвным упреком, настолько бесспорно лично обращенным ко мне, что Общество немедленно поручит ее мне, под мою персональную ответственность.