Читать «Бизон и Радуга» онлайн - страница 23

Умывшись, я глянула хадкору в глаза. Чуть опухшие, немножко в черных разводах и самую малость бесстыжие.

– Ты получишь с Кисы двадцать штук, но не отдашь их ради спокойствия бабушки с дедушкой? И кто ты будешь после этого, Лизавета?

Отражение смущенно промолчало.

Еще бы не промолчало. Оно-то знает, что все я отдам. Не ради Вадьки, балованного сучонка, а чтобы дедулино сердце не сдало окончательно. Ему семьдесят два, он еще мужчина ого-го, но вот сердце… Один инфаркт он уже пережил, второй – вряд ли.

И уж точно не по моей вине.

Так что, Киса, ты теперь точно не отвертишься от уплаты гонорара. А я… я – взрослая, умная женщина, я найду себе и работу, и жилье. Все у меня будет. И в семейно-люберецкую коммуналку к бабуле, дедуле, теть Лене и Вадьке я не вернусь. Не доставлю теть Лене удовольствия и не буду слушать ее «а я говорила!».

Короче, Склифософский. Задницу в руки – и вперед. Вытрясать из Кисы бабло. Честно заработанное.

Легко сказать, вытрясай. К моему возвращению Ипполит Геннадьевич очень много успели. Во-первых, от радости несказанной нажраться. Он и в ресторане принял, а тут понизил градус шампанским. Во-вторых, пьяное Кисо уже успело позвонить маме, похвастаться и пообещать ей тур на Багамы вот прям щас. В-третьих, оно полезло ко мне обниматься с воркованием:

– Dansons, madame?

О боже. Только не это!

Танцует Ипполит Геннадьевич примерно так же хорошо, как говорит по-английски. То есть еще хуже он только говорит по-французски. Но очень, очень любит это дело, особенно когда выпьет. Когда-то мне казалось это очень романтичным – среди ночи сорваться в ресторан или клуб, чтобы танцевать и слушать признания в любви на ужасающем французском. Мой собственный достаточно плох, чтобы произношение Кисы не резало ухо. Но это же всегда заканчивается романтичной постелью. С пьяным Кисой, который ни черта не может и очень на меня за это обижается.

В общем, я сказала нет. Пусть обижается сразу, без дурацких телодвижений.

– Ты меня не любишь! – тут же обиделся Ипполит Геннадьевич. – Ты меня не ценишь! Я тебя из грязи вытащил!..

– Гав, Матроскин, – оборвала я лекцию о бессмысленности моего бытия и с удовольствием полюбовалась на округлившиеся глаза Кисы.

Еще бы не округлившиеся. Я ни разу не позволяла себе так с ним разговаривать. Сначала – любила и уважала до дрожи в коленках. Потом еще и побаивалась. А сейчас до меня наконец-то дошло, что быть с ним хорошей – это значит быть униженной, избитой, нищей и никому не нужной. Потому что меня он, к сожалению, не любит и не ценит. И, увы, не уважает от слова совсем.

С его точки зрения – не за что. С моей… я привыкла с ним соглашаться. Ведь на самом деле я сама по себе ничего ровным счетом не добилась. Я – всего лишь помощница гения, прислуга. Даже не Муза, он рисовал меня единственный раз за последние два года, и только потому что надо было срочно что-то изобразить для леди Камиллы. Так что мое самоуважение где-то в заднице.