Читать «Безмужняя» онлайн - страница 78

Реб Лейви потребовал присутствия реб Ошер-Аншла на разбирательстве дела полоцкого даяна, и реб Ошер-Аншл вовсе лишился покоя.

В день заседания он медлил встать с постели, тянул с молитвой и то и дело подскакивал, как всегда в минуты сильного волнения. И вот он уже надел пальто, но все еще не уходит. У его ног, точно возле огромных колонн, ползают внучки, дочери его Циреле, и зовут его: «Дедушка, дедушка!» Они знают, как дедушка любит, когда они таскают его за бороду и дергают за пейсы. Но сегодня он не берет их на руки. Внезапно реб Ошер-Аншл решает, что сын и зять должны сопровождать его. Молодые люди удивлены, но одеваются и ждут. Рядом стоят жена и дочь. Реб Ошер-Аншл глядит на внучек, сидящих у его ног, потом переводит взгляд на зятя, Фишла Блюма.

У Фишла, молодого человека с толстыми мясистыми губами, тугие румяные щеки и широкая, густая, до самых глаз, борода. Его круглые большие глаза постоянно озарены ликующей улыбкой. Реб Ошер-Аншл никак не возьмет в толк, чему радуется зять. Тому ли, что у него три дочери и ни единого сына? А может, тому, что он до сих пор так и не получил раввинской должности? У человека такие толстые губы, а с синагогальной бимы слова сказать не может. В наше время раввин должен быть искусным проповедником, размышляет реб Ошер-Аншл и переводит сердитый взгляд на сына.

Сын Иоселе, названный в память дела, — молодой человек восемнадцати лет с длинноватым бледным лицом, вьющимися черными волосами и с раввинским животиком, как и подобает молодому законоучителю, знающему оба Талмуда. Говорит он неспеша, и веки у него, как и у отца, всегда опущены. Реб Ошер-Аншл не имеет к сыну никаких претензий, ровным счетом никаких, но сегодня он срывает на нем досаду, накопившуюся против зятя:

— Зачем ковыряешь в носу?

Иоселе вздрагивает от испуга и почтительного страха перед отцом. Его сестра Циреле, широкая, грузная, со светлыми волосами, голубыми глазами и по-славянски вздернутым, как у гойки, коротким носиком, недовольно поглядывает на мужа. Она сразу поняла, что отец хоть и обратился к брату, но не его имел в виду. Не теряется только старая раввинша, толстая, рыхлая, с перекошенным от подагрических болей лицом и в сползающем на глаза парике.

— Чего ты так боишься? — обращается она к мужу и сдвигает парик на затылок. Раввинша воинственна, однажды это проявилось даже по отношению к Всевышнему. «Если, согласно Учению, женщины не обязаны слушать, как трубят в шофар, — так и не надо!» — заявила она и не пошла на Рошешоне в синагогу. Решительность жены обычно импонирует мужу, но сегодня реб Ошер-Аншл даже не улыбается и кричит на сына:

— Чего пялишь глаза? Пошли!

С сыном по одну руку и с зятем по другую отправляется реб Ошер-Аншл точно на заклание. Жена, дочь и внучки провожают его до дверей с такими лицами, словно он, а не полоцкий даян, должен предстать перед судом. Дорогой он все время подпрыгивает и не произносит ни слова. Но когда они входят в переулок благотворительных заведений, ему вдруг становится весело. Он замечает раввина с Тракайской улицы, реб Касриэля Кахане, тоже идущего в раввинский суд.