Читать «Без тринадцати 13, или Тоска по Тюхину» онлайн - страница 8

И тут он внезапно останавливается и теперь уже я, ткнувшись лбом в его клеенчатую спину, чертыхаюсь.

— Киса, киса! — нежно кличет в гулкую глубину мой Вергилий, но тьма потусторонне помалкивает.

И опять мы движемся в неизвестном для меня направлении. Тюкает тросточка, шуршит плащ. Дважды он помогает мне одолеть лестницу. Тринадцать каменных ступенек вниз, потом точно столько же — вверх. Я считал. И судя по выбоине на седьмой ступеньке, лестница была одна и та же…

И вот я снова по инерции тычусь носом во что-то твердое у него подмышкой.

— Ну вот и все, кажется, пришли, — переводит дух Ричард Иванович Зоркий. — Тэ-экс, и где же они тут, наши ключики…

Он долго и безуспешно роется в карманах. Сопит, позвякивая мелочью, обхлопывает себя.

— Батюшки-светы, — растерянно бормочет он, — а ведь связочка-то казенная!..

А меня вдруг точно осеняет. Господи, как нет-нет да и осеняло там, в прошлом существовании.

— Минуточку! Одну минуточку, — говорю я, отстраняя Ричарда Ивановича. — Тут, кажется, ключи ни к чему…

И нащупываю его на дверной панели — накладной, за четырнадцать долларов купленный в Бруклине, на Фултон-стрит.

Щелкает секретная пипочка, я поварачиваю головку…

— Только без паники, — бормочу я. — Спокойствие, терпение, выдержка…

Дверь у меня просевшая, я слегка приподнимаю ее за ручку. И он хватает меня за запястье, этот несусветный Ричард Иванович, и шепчет, шепчет, попахивая тухлятинкой:

— Царица всемилостивая!.. От лица слу… О!.. Препокорнейше… Господи! Господи!.. Ах, если б вы знали, если б вы только… Ах, дорогой вы мой товарищ Тюхин! И ведь так-то кстати, так, не побоюсь этого слова, вовремя!.. И что, и действительно, как на лифте?! Ну да, ну да… Нет, вы даже представить себе…

— Ну… ну, почему же… не… — тужусь я. — Да что ее перекосило, что ли? Ну, почему же… не мо…

И дверь подается! Я тяну ее на себя, скрипучую, непривычно тяжелую, я открываю ее и… слепну. Но теперь уже самым натуральным образом. Слепну от света, от яркого, непереносимо весеннего света, так и резанувшего по глазам!

Заслоняясь рукой, как от электросварки, я делаю шаг на уличную панель, да-да! — на асфальтовую такую, изрисованную мелом, и жмурюсь, жмурюсь…

…и все плывет, все зыбится, как под водой. И голова кругом, как после затяжки с голодной отвычки. И некто смутный, полурентгеновский, с белыми глазами, белой козлиной бороденкой, взмахивая шляпой, тоже, заметьте, белой — взмекивает:

— Милости… м-ме… просим! Что?.. Что с вами, счастье мое? Так вы что — всерьез, у вас что, действительно… м-ме… слепота?!

— Да говорю же вам — куриная, — обливаясь слезами, говорю я.

— А вот это зря! И чтоб — ни-ни, ни в коем разе! Слышите?! На носу себе зарубите: моргать, жмуриться, а уж тем паче — тереть глаза таким, как вы, строго… м-ме… возбраняется!

— Таким, как… я?

— Как вы — незафиксированным! И давайте-ка, сокровище мое, в стороночку, чтобы не мешать проходящим… м-ме… трудящимся.