Читать «Башевис-Зингер: Портрет, который ни в какие рамки не укладывается» онлайн - страница 3

Идишистская литература в первой половине ХХ века по праву входила в круг крупнейших и развитых европейских литератур. Она включала весь спектр художественных направлений и течений, охотно усваивала модернистские и революционные художественные идеи XX века. В США, Мексике и Аргентине на идише творили писатели, драматурги и поэты, ставились спектакли, снимались фильмы. Еще и сегодня количество названий произведений художественной литературы, изданных на идише, намного превышает число выпущенных на иврите. В Нью–Йорке творила плеяда замечательных литераторов: Мани Лейб, Целия Дропкин, Мойше–Лейб Хальперн, Х. Левик (Левик Хальперн) Анна Марголин, А. Лайэлс (Эрн Гланц–Лейэрс) и Яков Глатстейн, многие другие. Все они, как рожденные в Америке, так и выходцы из Старого Света, от Бесарабии до Литвы, вырабатывали свой ответ художественным влияниям эпохи — русскому и итальянскому футуризму, «Гарлемскому ренессансу», кубизму, литературе «потерянного поколения», имаджизму. Нью–Йорк того времени был самым крупным и наиболее разнообразным еврейским городом в мире, поощрявшим необыкновенный культурный обмен.

И все же в основе своей светская еврейская литература хранила верность нравственным идеалам Талмуда: общественному служению, деловой порядочности, семейной преданности, дерех–эрец — уважению себя и других, показной благопристойности и деловой щепетильности. В отличие от религиозной еврейской традиции, где такие идеалы рассматривались как господние заветы и средство служения Богу, в светской еврейской культуре этические идеалы обрели самостоятельную ценность. Светская культура разделяла религиозный идеализм, веру в извечную мессианскую мечту, толкуя ее как стремление к улучшению общественного порядка. Литература на идише опиралась на рационалистический морализм европейского и еврейского движения просвещения XVIII—XIX вв. В глазах читающей публики еврейская литература прежде всего выполняла просветительские задачи, а уж потом обеспечивала культурный народный досуг. Образцами считались произведения русского критического реализма, европейского натурализма и американского социального романа Джека Лондона, Эптона Синклера, Теодора Драйзера. Живым классиком почитался Шолом Аш, замечательный еврейский писатель, автор большого числа романов. Мастером–реалистом был и босс Башевис–Зингера — издатель «Форвертса» Авраам Каган, поэт и переводчик на идиш «Песни о Гайавате» Соломон Блаумгартен, многие другие. Богатая и разнообразная еврейская литература в Америке, разумеется, не ограничивалась социальным реализмом.

Среди всего этого разнообразия читатели литературы на идише определяли Башевис–Зингера как газетного фельетониста, автора «несерьезных» рассказов, а то и порнографера. Его творчество не воспринимали из–за его «старомодности». Новаторство писателя разглядели значительно позже. Башевис–Зингер раздражал критиков и большую часть публики своей отчужденностью от общественных проблем, игнорированием «важных» тем. Писатель считал еврейскую литературу зараженной мессианскими социалистическими идеями, гуманизмом и сентиментализмом. «Смерть — это истинный мессия», — заканчивает Башевис–Зингер свой роман «Семья Мушкат». Правда, по–еврейски он не осмеливается этого сказать. Так он заканчивает лишь английскую версию.