Читать «Африканский ветер» онлайн - страница 2

И снова нахлынули воспоминания: неподвижная женщина на моих руках… Моя одежда залита кровью. Борьба со скалами. А затем — Кения. В сознании моем сидит труп, а в голове — Африка. Я кажусь человеком сильным, но я просто ловкий, мои гордость и чувственность делают меня уязвимым. Я ощущаю, как ветер бросает гигантские волны Индийского океана на коралловый риф, как они разбиваются и в тот же миг разлетаются сверкающей водяной пылью. Я вижу бескрайнюю саванну, испещренную одинокими кустами акации. Я вижу, как некий лев увеличивается в размерах, застилает весь горизонт и становится облаком.

Шофер посматривает на меня через зеркало заднего вида. А может, это он пытается меня шантажировать? Глупо. Мы подъезжаем к Беверли-Хиллз. Дом Энджи стоит на холме в полумиле севернее бульвара Сансет. Узкая улочка, ворота с ежедневно меняющимся кодом открываются по сигналу пульта дистанционного управления. Едва въехав на территорию и миновав будку охранника, приветствовавшего меня из своей стеклянной клетки, я выхожу из «кадиллака». Посменно с вышедшим на пенсию полицейским охранник наблюдает на четырех экранах за парком и различными выходами из дома.

Я иду через лужайки, обрамленные вековыми деревьями, касаюсь ботинками бордюра цветочных клумб. Ни одно мое движение не ускользает от телекамер слежения. Острым носком ботинка, шедевра ручной работы итальянских обувщиков, я поправляю камушек, делая вид, что для меня важна гармония камней. Потом охранник сможет сказать обвинителю, что «только человек со спокойной совестью может заниматься такими мелочами». «Не надо комментариев, только факты», — скажет на это судья.

Я вижу заброшенный теннисный корт, а чуть дальше — бассейн, вот уже несколько месяцев стоявший пустым. В начале моего вдовства я время от времени плавал в нем, но мне все время казалось, что я могу наткнуться на плавающее там тело. Энджи всплывала из глубины и улыбалась мне. На ее лбу были пряди мокрых волос.

Я прохожу мимо забора из живых растений, отделяющего нас от соседнего участка. Отсюда с одной и с другой стороны можно поздороваться с соседями. Я прохожу рядом с кухней, напичканной достойной космического применения аппаратурой. Я вижу розарий Староффа, известного в шестидесятых годах актера. По слухам, он болен СПИДом. Мне наплевать на Староффа, но вдовцы склонны к доброте. Он стоит посреди своих цветов, и я приветствую его жестом руки. Он тоже поднимает руку, но с большим трудом. Он худ и полупрозрачен, скорее похож на китайскую тень, чем на человека.

За этот год я понял, что угрызения совести вкупе со страхом подтачивают организм сильнее, чем все болезни. Для всех, кто меня окружает, я здоров. Но иногда мне хочется выть от страха, да-да, от страха. Я как-то попытался рассказать об этой невыносимой душевной боли своему другу-психиатру. «Пройдет года три, пока вы оправитесь от такой потери, — сказал он мне — Чем сильнее люди любили, тем дольше они страдают. Но постепенно память об Энджи сотрется. Начинайте выходить на люди с друзьями, говоря о ней, старайтесь подавлять волнение. А если вы не почувствуете улучшения, приходите ко мне, поболтаем». Он смотрел на меня взглядом гурмана: за сто пятьдесят долларов в час он сможет облегчить мои страдания… Несмотря на то что у меня есть деньги, я реагирую, как бывший бедный европеец: считаю, складываю, вычисляю. Рожденные в богатстве люди тоже экономны, но по-другому Они не испытывают атавистический страх перед нищетой, но не хотят, чтобы их принимали за идиотов.