Читать «Аркадий Аверченко. Антология.» онлайн - страница 337

И вот, когда несчастные ученые кролики, доведенные до этого положения на одну десятую, сотую, тысячную тем же Горьким, стали умирать от бескормицы, Горький растрогался, сердце его умягчилось и пошел он к финнам:

— Вот что, братцы… Там у нас в питомнике ученые содержатся, так того-этого… Мрут шибко! Не будет ли способия какого? Пожевать бы им чего, или из бельишка старенького, или там сапожишек. Подайте, Христа ради, знаменитым русским ученым и писателям!..

Растрогались сумрачные финны.

— Извольте, — говорят. — Мы вам дадим кой-чего для ученых, но так как все ваше начальство — воры и могут украсть для себя, то мы все собранное повезем сами.

Привезли в Дом ученых и писателей и стали делить:

— Александр Пушкин! Вам полусапожки и две банки сгущенного молока! Иван Тургенев! Получайте исподнее, фунтик сахару и четверку чаю. Выпейте за здоровье богатой и могучей Финляндии! Менделеев! Свиного сала фунт, банка какао и пиджачная тройка — совсем почти еще крепенькая!

Получили Пушкины, Лермонтовы, Менделеевы и Пироговы по сверточку, как дворницкие дети на богатой елке, и, сияющие от счастья, снова расползлись по своим клеткам.

Зашел потом Горький — тоже сияющий, — собрал всю обшарпанную компанию Гоголей, Островских и Лесгафтов и гаркнул:

— Ну что, ребята! Довольны тем, что я вам схлопотал?

— Много довольны, ваше пролетарское величество! — гаркнули в ответ полумертвые от голода ребята, прижимая к груди драгоценные сверточки.

— То-то и оно. Вы уж старайтесь, а я вас не забуду. Молочка там или фуфайку какую из сосновой шерсти — завсегда устрою.

— Благодарим покорнейше.

— А впрочем, что мне из вашей благодарности — шубу шить, что ли? Вы бы мне такой аттестатик выдали, адресок, где отписали бы, что так, мол, и так, чувствительно благодарны и не забудем по гроб жизни. А я его в рамочку да на стенку — пусть себе висит; вам написать — раз плюнуть, а мне приятно!

И вот тогда-то и появилась эта потрясающая «благодарность Максиму Горькому от имени писателей и ученых».

Писали, очевидно, голодные ученые эту благодарность, глотали соленые слезы, а сами думали:

«Черт с ним, напишем пожалостнее!.. Все-таки с Лениным за ручку здоровается и с Троцким на „ты“. Поблагодарим, а он, может, опять по полфунтика колбасы выдаст да по связке баранок — оно, глядишь, дня три еще протянуть и можно…»

Голод — не тетка. Написали очень хлестко.

— Зарубежная эмигрантская Русь неправильно оценивает благородную работу Горького. Мы стоим ближе к делу и свидетельствуем…

Бедные вы, бедные… Свидетельствуете! А свободно ли вы свидетельствуете, знаменитые ученые кролики, запертые в вонючую клетку на предмет вивисекции?

И когда писали вы — не звучала ли в ваших ушах знаменитая фраза Сквозника-Дмухановского:

— А если приедет ревизор, да будет спрашивать — всем ли довольны, то чтоб отвечали «всем довольны»… А то я другому недовольному такое неудовольствие покажу, что…

Море смеялось…

Море смеется, Горький смеется, у Ленина, по свидетельству того же Горького, «мелодичный детский смех» — а нам всем отсюда, издали — плакать хочется…