Читать «Антропология Св.Григория Паламы» онлайн - страница 203

Разъясняя это место Ареопагитик, св. Максим пишет так: "существует множественность по числу, но единство по виду". Он приводит примеры множества: монеты, травы, кони, быки, люди, духовные существа, всегда связанные единством: металла, растительности, живого начала. "Множественное усматривается в проявлениях, объединяющее же начало всего в Боге, Который и есть Причина всего"^[1728].

Но Бог по св. Максиму ("Единое" Ареапагитик) не только является причиной бытия. Он – и связующее начало всего. Он "заключает, объединяет, охватывает и промыслительно связывает внутренней связью все сущее между собой и с Ним Самим". Он есть "причина, начало и цель всех существ, между собой различных по природе". Связь существ с Богом тем самым приближает их друг ко другу^[1729]. (Вспомним знаменитую схему Аввы Дорофея!). Это объединяющее разрозненные части вселенной начало есть "посеянные в них логосы", – говорит несколько дальше тот же Максим. Оно не дает "ипостасному началу" нарушать общее единство и связь своими природными различиями. Объединяющее начало, называемое им "союзом или сродством любви", "мистически всажено в творение для сохранения его единства". Это "сокровенное и недоведомое присутствие соединяющей все Причины разнообразно присутствует во всех существах"; (т. е., оно им имманентно). Это присутствие неслиянно и нераздельно составляет все существа в самих себе и друг в друге; оно сообщает им взаимную объединяющую связь"^[1730]. Иными словами, это то же посеянное в существах логосное начало, все пронизывающее лучами Божества. Таким образом, тварь неотделима от Бога непроходимой бездной, и в то же время не сливается с Ним в пантеистическом "всеединстве".

Это все открывает необозримые дали и глубины богословствующему уму. Богочеловеческое и богомирное, лежащее в основе символистического миропонимания, не только не отрывает мир и человека от Бога, но и, не сливая их в какое-то безличное "все", позволяет усматривать между ними неразрывную связь и взаимопроникновение вытекающие из указанного выше св. Максимом "сродства любви" Бога к миру и мира к Богу, равно, как и отдельных частей мироздания между собой. Это взаимопроникновение двух миров и пронизанность всего посеянными логосными началами открывает в этом видимом мире отражение мира иного, по которому он сотворен. Оно открывает в человеческом духовном существе отображение Св. Троицы. Оно в процессе мышления, говора и письма отображает предвечное рождение Слова от Отца и Его временное рождение от Девы. Оно дает оправдание всему приточному языку Св. Писания. Оно обосновывает всю символику литургического обихода, особливо же евхаристического богослужения. Оно вдохновляет всю глубочайшую условность иконографических построений с его таинственными откровениями догматов на досках икон, этого поистине "мировоззрения в красках", по меткому слову кн. E. H. Трубецкого. Оно позволяет изощренному взору мистиков, всматриваясь в лик природы, видеть в нем отсвет иного, невидимого очами мира. Оно открывает ту изумительную картину, которую так верно назвали "космической литургией"^[1731].