Читать «Анатолий Жигулин: «Уроки гнева и любви...»» онлайн - страница 47

Но вот автор книги «Луч слова», Василий Ильин, где–то прочитал о новой «концепции» «тихой лирики» и, не обременяя себя чтением стихов Жигулина, оживил свое произведение вот таким пассажем: «В последнее время все большее внимание критики привлекает поэзия Анатолия Жигулина. Поэт действительно талантливый. Однако не слишком ли однообразен «настрой души» его лирического героя? Вот он «элегизирует» на тему бытия — его вечности и новизны:

Все в этом мире ново, все здесь вечно. Восходит солнце, Словно жизнь моя, Чтобы опять светло и быстротечно Сгореть над вечным ходом бытия. И краткий миг судьбы моей тревожной И нов и вечен в этой чуткой мгле, Как нов и вечен Смятый подорожник На влажной и суглинистой земле.

Вот и весь сокрытый смысл бытия…»

Во–первых, по–моему, Жигулин вовсе не покушался на то, чтобы в одном стихотворении раскрыть «весь сокрытый смысл бытия». Такого исчерпывающего стихотворения мы не найдем даже, простите, у Пушкина. Если когда–нибудь такое стихотворение будет все–таки написано, то, вероятно, в дальнейшем отпадет нужда в поэзии. Во–вторых, по–моему, в этом стихотворении Жигулина не так уж мало и сказано о «сокрытом смысле бытия».

«Мы, оказывается, — не без иронии продолжает В. Ильин, — пришли в этот из миров, чтобы «светло и быстротечно сгореть над вечным ходом бытия». Побуждаемые естественной потребностью человека созидать, мы стремились было «строить и месть в сплошной лихорадке буден…»

Не знаю, чем обернулись эти стремления автора книги «Луч слова» на деле, а вот что касается «элегизирующего» Жигулина, то он, Жигулин, в буквальном смысле строил и мел «в сплошной лихорадке буден». Чего, например, стоит хотя бы одно из названий жигулинских поэтических сборников — «Рельсы»! И слово это употреблено было не в метафорическом смысле, не в смысле романтических «путей–дорог», а в самом прямом, прозаическом. Впрочем, у В. Ильина, конечно, есть моральное право призывать Жигулина «строить и месть», если он может положительно ответить на те вопросы, которые ставил Жигулин в стихотворении, давшем название всему сборнику:

Вы когда–нибудь знали такую работу? До соленого пота, До боли в костях! Вы лежнёвые трассы вели по болотам? Вы хоть были когда–нибудь в этих местах? Приходилось ли бревна Грузить с эстакады вам, Засыпать на снегу, Выбиваясь из сил?.. Я не циркулем тонким маршруты прокладывал. Я таежную топь сапогами месил!

«Ради обновления шел (человек. — А. Л.) «на жизнь, на труд, на праздник и на смерть». И что же? Жизнь каждого из нас обернется лопухом, произросшим на могиле?»

Тут я должен несколько огорчить В. Ильина. Действительно, жизнь каждого из нас в конце концов обернется если и не лопухом, то могилой обязательно. Во всяком случае, пока этого еще никому избежать не удавалось. А поучать автора, например, таких строк:

Сосны пылят ледяною крупкой. Мерзлые шпалы к земле приросли. Сталь от мороза становится хрупкой — С хрустом ломаются костыли. Когда с платформы их выгружали, На солнце сверкали они, остры. Чтоб не ломались, Мы их нагревали — Совковой лопатой бросали в костры. Долго они на углях калились. Огонь над ними плясал и пел. Потом рукавицы от них дымились, На черных гранях снежок шипел. Выдохнув белое облачко пара, Иван Бутырин, мой старший друг, Вбивал костыли с одного удара. Только тайга отзывалась: «У-ух!..» Составы тяжелые с грохотом мчались, Рельсы гнулись, Шпалы качались, Искры гасли в снежной пыли. Но крепко держались и не сдавались Сквозь пламя прошедшие костыли…