Читать «Альфред Брем» онлайн - страница 9

Гнездо нашего зимородка всегда пахнет рыбой; даже самая земляная норка несет этим неприятным, смердящим запахом. Всякий наблюдательный здешний охотник, конечно, не один раз видал, как красивая птичка в шелковисто-синем оперении неподвижно сидит где-нибудь на ветке или сучке неподалеку от своего гнездышка, смотрит в воду и караулит добычу. Синий воробей и при виде проплывающих охотников или рыбаков неохотно оставляет свой пост, - или же быстро перелетает прямым полетом куда-нибудь в укромное место, хитро прячась от наблюдательного глаза. Сколько раз случалось, быв на воде, недоумевать при неожиданном бульканье на ее поверхности, не видя, отчего оно произошло. Точно кто пошутил и бросил с берега камешком. Невольно оглянешься и посмотришь в сторону, но при дальнейшем наблюдении увидишь, что это булькнул в воду не камешек, а синий воробей, который делает этот маневр так стремительно и вместе с тем тихо, что надо удивляться его способности бросаться на свою жертву стрелой. Выждав несколько секунд, вы увидите, что где-нибудь тут же распахнется снизу вода и из нее вырвется, большей частью с добычей, синяя птичка, которая моментально скроется в кусты, сядет на веточку, отряхнется и станет закусывать пойманной рыбкой или же понесет ее в свою норку, чтобы покормить своих деток. Если же наблюдатель подкараулит момент появления птички из воды, то он только разве услышит глухой всплеск и увидит на поверхности небольшие круги, расходящиеся от центра и помаленьку теряющиеся на тихом водяном зеркале.

 

III

Часов около десяти утра мы уже  причалили к Токаревскому лугу или, лучше сказать, большому Обскому острову, который тянется на несколько верст, занимая большую поверхность по квадратному измерению. На нем пропасть сенокосных дач, лесных колков, всевозможной формы озер, береговых кустарных зарослей и таких грив, какие не заливаются и коренной водой. Тут бывает иногда множество дупелей, которые гнездятся и выводят молодое поколение, несмотря на то, что бьют их с самой весны охотники и переводят промышленники, несмотря на запрещение ловить силками и сетями на токовищах. Промышленность эта ужасна в смысле истребления дичи, а исполнители закона слишком слабы для того, чтобы преследовать этот варварский способ.

Нередко сами блюстители порядка заведомо покупают из первых рук давленых дупелей и просят промышленников снова приносить дичь в их широкие ворота. С ранней весны промышленники ездят по известным местам и "выслушивают" дупелей, где они "трещат" по вечерам; этим способом отыскивают тока и затем разбивают на них свои снасти, - преимущественно узкие полотнища сетей, связанных из тонких нитченок и поставленных "на слаби" на маленьких колышках, - вот и вся премудрость. Но эта премудрость так убийственна, что забравшийся промышленник в корень уничтожает всех дупелей на току, ловит их иногда целыми сотнями, связывает десятками или как придется, вешает на куст или шест, стреляет в кучку мелкой дробью - дескать, "не давлены, а стреляны, смотрите, вот доказательство налицо", - и со спокойной совестью едет прямо в город, где и продает, смотря по времени и конкуренции, от 5 до 20 копеек за парочку. Таких дупелей покупают с охотой не только исправники, мировые "привередники", но и повыше их власти и блюстители закона. А кстати сказать, сколько миллионов яиц утиных, гусиных и тетерьих собирается весною народом - и все ничего! Точно никто об этом и не знает; зато многие отчеты по губерниям как красно говорят о повсеместном уменьшении дичи и плачут об этом формальным порядком.