Читать «Алый. С вопросами и ответами для почемучек» онлайн - страница 6

Почему синиц называют московками?

Синицы – лесные птички размером с воробья или меньше. Самая крупная из синиц так и называется – большая, у неё жёлтая грудка с продольной чёрной полосой. Московка помельче, с серой грудкой без полосы, на голове чёрная «шапочка». Первоначально её называли «ма́сковка» за чёрный окрас головы, а потом переиначили в «моско́вку».

Почему Клюквин захандрил?

С приходом весны у птиц, пойманных в природе, пробуждаются природные инстинкты: появляется потребность обзавестись партнёром, строить гнездо. Живущая в клетке птица беспокоится, бьётся о прутья, а через какое-то время затихает, дичится человека, забивается в угол клетки.

Почему он мог погибнуть в лесу?

Живущая в клетке птица находится в безопасности и получает корм от человека. Поэтому даже если она поймана в природе, у неё через какое-то время утрачиваются навыки поиска пищи и спасения от врагов. К тому же многие мелкие птицы живут стайками, помогая друг другу. Поэтому если птицу из клетки выпустить обратно в лес, она вскоре погибнет.

Что за рыба хариус?

Хариус – отдалённый родственник форелей. Для него характерен очень широкий спинной плавник. Хариусы живут в европейских и сибирских реках с чистой холодной водой, самые крупные весят 5–6 кг. Они питаются водными личинками насекомых, ловят мальков рыб. Ранней весной откладывают икру на каменистых мелководьях с быстро текущей водой. Хариус – один из излюбленных объектов рыболовов.

Серая ночь

Стало смеркаться.

Над тайгой, над сумрачными скалами, над речкой с плещущим названием Вёлс взошёл узенький лисий месяц.

К сумеркам поспела уха. Разыскавши в рюкзаках ложки, мы устроились вокруг ведра, выловили куски хариуса и от ложили в отдельный котелок, чтоб хариус остывал, пока будем есть уху.

– Ну, Козьма да Демьян, садитесь с нами!

Длинной можжевеловой ложкой я пошарил в глубине ведра – рука по локоть ушла в пар. Выловил со дна картошки и рыбьих потрохов – печёнки, икры, – потом зачерпнул прозрачной юшки с зелёной пеной.

– Ну, Козьма да Демьян, садитесь с нами! – повторил Лёша, запуская свою ложку в ведро.

– Садитесь с нами, садитесь с нами, Козьма да Демьян! – подтвердили мы.

Но в наших городских голосах не было уверенности, что сядут за уху Козьма да Демьян, а Лёша сказал так, будто они его слышат.

Костёр мы разложили на низком берегу Велса. Наш берег весь завален грязными льдинами. Они остались от половодья – не успели потаять. Вот льдина, похожая на огромное ухо, а вот – на гриб груздь.

– Кто же это такие – Козьма да Демьян? – спросил Пётр Иваныч, который в первый раз попал в уральскую тайгу.

Уху Пётр Иваныч ест осторожно и почтительно. Голова его окутана паром, в очках горят маленькие костры.

– Это меня старые рыбаки научили, – ответил Лёша. – Будто есть такие Козьма да Демьян. Они помогают хариуса поймать. Козьму да Демьяна на уху звать надо, чтоб не обиделись.

По часам уже полночь, а небо не потемнело, осталось ясным, сумеречным, и месяц добавил в него холода и света.